О том, как поститься написано очень много, и написано из своего опыта людьми святыми. Поэтому, с нашей стороны было бы самонадеянно пытаться сказать о Великом Посте что-то новое. Однако же, тогда как со временем сам Пост не меняется, меняются условия жизни, меняются люди.  При нашей крайней духовной расслабленности мы к посту относимся как некоему препятствию, тогда как он – пособие в деле спасения души. Это, несмотря на то, что постных дней в году – до двух третей, и, таким образом, пост должен быть для нас нормой.  

И вот, нередко мы видим, как, руководимые страхом перед постом, одни сразу сдаются и решают не поститься, а другие заведомо определяют для себя "попущения" под разным благовидным предлогом. В наше время чрезмерного изобилия всевозможных яств не  прилагать усилия к соблюдению поста – особенно грешно. Сколько разнообразных овощей, фруктов, злаков и орехов, а также и морских гадов, разрешенных в некоторые дни, можно приобрести всего в нескольких минутах от дома! Так что, оправдаться невозможностью приобрести постную пищу нельзя. Нужно помнить, что человек сначала сдается в душе, а потом уже на деле. Отсюда и поговорка народная: «У страха глаза велики». Не надо бояться, а надо просто делать, не полагаясь на свои силы, а возложив свои немощи на предложившего Себя нам Господа.  

Порой бывает так, что человек решил все-таки поститься, но так боится оторваться от утех, так не верит в помощь Божию и сомневается в пользе поста, что старается перед самым постом насладиться «впрок», да так усердствует, что в пост входит совершенно отяжеленным и оскверненным. Нередко заговены превращаются в «законный» повод погрузиться с головой в чревоугодие, пьянство и прочие проявления невоздержности. Отцы учат, что если таким образом готовиться к посту, то весь пост пройдет не в приобретении духовных благ, а в восстановлении утерянного за время заговен.  И, получается, даже набравшись смелости, решившись соблюдать предписанный святою Церковью пост, человек, не начавши поститься, заведомо уничтожает плоды даже еще не начатого подвига. А то бывает еще, что изрядно заговевшись, человек и вовсе не находит сил отказаться от скоромного, отказываясь вместо этого от поста.

Год тому назад, мой дорогой друг, в одном из писем к тебе я коротко, - помнится, страничках на двух, - коснулся вопроса о монашестве и христианстве, об их единстве по существу. От тебя последовал ответ еще более краткий, где ты не берешься спорить со мной, но все-таки не соглашаешься. А мне хотелось бы и по этому вопросу установить с тобой дружеское единомыслие. Мне досадно чувствовать, что в данном случае нашему единомыслию мешает лишь распространенный предрассудок, который, к моему сожалению и огорчению, разделяешь отчасти и ты. Говорю отчасти, потому что не хочется мне верить и знать, будто этот предрассудок укоренился в душе твоей глубоко. "Что за предрассудок?" - спросишь ты. Предрассудок против монашества. Состоит он, по-моему, в том, что слишком превозносят монашество, но не искренно, а лишь с той лукавой целью, чтобы потом больше, чем следует, всячески бранить.

Предрассудок против монахов, монашества лукав и еще с одной стороны, а именно: думают, что христианский идеал во всей его высоте обязателен и нужен только монахам, а мирянам... ну а мирянам нужно что-нибудь более сходное, более легкое. "Мы не монахи!" Этим объясняется и извиняется для мирян все. Я даже в отчете об одном из сенсационных судебных процессов читал любопытную подробность. Допрашивают одного джентльмена, изменял ли он своей жене и часто ли. Он отвечает: "Конечно, монахом я не жил!" Разве это не кажется тебе характерным?

С большим удовольствием получил я присланные Вами брошюры: по ним я мог ознакомиться с тем отрадным движением среди христиан Америки, которое имеет целью сделать, что окажется возможным, для взаимного сближения людей, призывающих во всем мире святое имя Господа Иисуса Христа. Я не мог не заметить того духа любви и смирения, которым проникнуты все издания Вашей комиссии, и этот дух не мог не убедить меня в том, что все Ваше намерение истекает из чистого и искреннего сердца. Меня поражает и та ревность, с которой Вы распространяете свою идею всемирной конференции христиан. Я вижу у себя Ваши брошюры, напечатанные в трех частях света - в Европе, Америке и Африке.

Я имел удовольствие получить и Ваши любезные письма, в одном из которых (от 13/26 сентября 1916 г.) Вы выражаете надежду, что я не только прочту присланные Вами брошюры, но и сообщу Вам свои замечания.

С радостью готов беседовать с Вами по столь дорогому для меня вопросу, как вопрос о Церкви. И как может быть иначе? Кто из сознательных христиан не скорбит душой, когда видит вражду и разделение среди тех людей, которых должна объединить их вера, среди которых должны бы царствовать мир, оставленный и дарованный Христом Его ученикам, и любовь, излитая в сердца христиан Духом Святым! За века разделения столько было уже сказано вражды и обличения друг другу, что пора говорить нам в духе любви и благожелательности. Я вполне готов повторить слова Вашего письма: "Дух любви должен восторжествовать над духом ненависти; дух смирения - над духом мятежа и гордыни".

В продолжение 1915 и 1916 годов я с захватывающим интересом следил по журналу "Вера и Разум" за Вашей перепиской с просвещеннейшим иерархом Русской Церкви архиепископом Харьковским Антонием. Эта переписка представляется мне самым значительным явлением в русском богословии последних двух лет. Дух ревности о Божественной истине в этой переписке дивно сочетается с откровенностью и с духом любви и благожелательности. Архиепископ Антоний с полной откровенностью и решительностью делал Вам свои возражения; но я рад был в присланной Вами брошюре на новогреческом языке прочитать Ваше замечание, что эти возражения, по Вашему впечатлению, не были возражениями врага, желающего увековечить разномыслие между братьями. В Вашем письме от 1/14 ноября 1916 г. я также читал о Вашей любви к тем исследованиям, которые в духе смирения открывают новые аспекты Божественной истины или исторгают плевелы, растущие среди доброй пшеницы.

Все это убеждает меня в том, что я могу писать Вам с полной откровенностью, не скрывая иногда своего полного несогласия с Вами, не обходя молчанием некоторых сомнительных положений.

Я сделаю предварительно одно небольшое замечание. В своей статье, напечатанной в "Revue Internationale ecclesiastique", оттиск которого я имею от Вас, Вы говорите о трактатах архиепископа Антония: "Они отмечаются точкой зрения более строгого Православия (de la plus stricte orthodoxie), но они имеют значение для определения доктринальной позиции ультраконсервативных элементов Православной Русской Церкви, другими словами - иерархии".

Прежде всего, архиепископа Антония я никак не могу признать представителем ультраконсервативных элементов нашей Церкви. Мы давно привыкли смотреть на него как на передового борца за обновление нашего школьного богословия, за освобождение его от мертвящих пут схоластики, наложенных на него несчастными историческими условиями, в которых жила наша Церковь в XVII и особенно в XVIII веке. Ультраконсерваторами в нашем богословии можно назвать только лишь тех, кто слепо держится за принесенное к нам с Запада схоластическое богословие как за единственно возможное и исключительно истинное. Могу Вас уверить, что среди таких ультраконсерваторов Вы нашли бы больше единомышленников по вопросам, затронутым в Вашей переписке с архиепископом Антонием. Вас с ними объединяли бы некоторые схоластические положения, оставленные в новом русском богословии, не признающем схоластических авторитетов. Не могу я также считать взглядов архиепископа Антония характерными лишь для нашей иерархии. Не принадлежа к иерархам, я вполне разделяю его взгляды и знаю единомысленных мирян, высказывавших свои взгляды и печатно. Кроме того, я никак не могу понять Ваших слов о более строгом Православии. Я полагаю, что в вопросах веры возможно только одно строгое Православие; здесь может быть лишь истина или заблуждение, но не может быть более или менее строгой истины. Притом же архиепископ Антоний в своих письмах-брошюрах усиленно подчеркивал, что он не свои личные убеждения высказывает, а лишь излагает учение Церкви так же, как его излагал бы беспристрастный ученый магометанин или еврей.

Архиепископ Антоний уже поставил вопрос о единстве Церкви. Ставлю его и я для своего ответа на Ваши любезные письма Я ставлю этот вопрос именно потому, что желаю проектируемой всемирной конференции христианства наибольшего успеха в достижении ее высокой цели. Этого вопроса, думается мне, совершенно нельзя обойти и на самой конференции Взгляды на единство Церкви, выраженные в присланных Вами брошюрах, меня не удовлетворяют. И не то, разумеется, важно, что они не удовлетворяют меня, но то, что едва ли их можно оправдать с точки зрения Древней христианской Церкви.

Кратко свой взгляд на единство Церкви Вы выразили в Вашем третьем письме о Церкви (от 5/18 февраля 1916 г.) к архиепископу Антонию: "Христова Церковь, конечно, едина, несмотря на существование различных частных церквей, но грехи людские помрачили ее видимость". Подробнее Вы говорили в Вашем втором (от 12/25 июня 1915 г.) письме: "Я думаю, что есть дух христианской солидарности между всеми почитающими Иисуса Христа, Сына Божия, верующими в Божественную миссию Церкви в мире и в сверхъестественное действие таинств. Этот дух солидарности существует вопреки всяким богословским разногласиям. Таинством крещения, правильно совершенным, мы все входим в духовное царство Христа. Я не мог бы допустить, чтобы потому только, что мы не понимаем друг друга по вопросу об исхождении Духа Святого или расходимся в обрядах при совершении таинств, мы имели бы право метать анафемы на тех, которые в этих пунктах не разделяют наших точек зрения. Я не могу допустить, чтобы вне частной Церкви, какова бы она ни была, было все потеряно в христианском мире, чтобы все Церкви, называющиеся христианскими, в действительности являлись бы только трупами, пораженными гангреною". В присланных Вами брошюрах мое внимание особенно обратили на себя те молитвы, которые Вы рекомендуете для общественного и частного употребления и в которых уже торжественно выражается Ваше воззрение на единство Церкви. Именно: "Господи! Иисусе Христе, рекший апостолом Твоим: мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам! Не воззри на грехи наши, но на веру Церкви Твоея, и даруй ей мир и единение, еже есть угодно воле Твоей. Господи Иисусе Христе, просим мы Тебя, воззри с состраданием на Церковь Твою, ослабленную и скованную разногласиями и раздорами, благослови намерение собрать на конференцию всех исповедующих святое имя Твое".

Таким образом, все именующие себя христианскими обществами составляют единую Христову Церковь, но лишь ослабленную в ее единстве. Такое учение о единстве Церкви не чуждо некоторым и из русских богословов. Так протоиерей П.Я. Светлов утверждает, что западные христианские вероисповедания, наравне с православным, суть христианские Церкви и принадлежат к Церкви Вселенской, а не внецерковные общества, отделенные от Церкви, - что существующие христианские Церкви на Западе и Востоке суть поместные Церкви или части Вселенской Церкви, и потому присвоение какою-либо из них прав Церкви Вселенской незаконно. Вместе с этим, Вселенская Церковь, по мнению о. Светлова, есть совокупность истинно верующих, рассеянных всюду в поместных или частных Церквах христианских на Западе и Востоке или, что то же, совокупность поместных Церквей Востока и Запада, за отсутствием возможности Вселенского Собора, при внешнем разделении Церкви, лишенных полной внешней или видимой организации, при внутреннем, однако, единстве веры и благодатной жизни во Христе, возглавляющем Собою Свою Церковь, или тело [1].

Как можете видеть, наш русский автор выражается даже более решительно, нежели Вы. Однако такое учение о Церкви принять совершенно невозможно, так как оно, безусловно, неведомо Древней Церкви, в которой не знали никакого ослабленного понятия о единстве Церкви, но всегда неизменно исповедовали в девятом члене Символа свою веру "во едину, Святую Соборную и Апостольскую Церковь" Я могу задать вопрос: принадлежим ли мы с Вами к единой Христовой Церкви? При ответе на этот вопрос Вы, несомненно, упомянете о незначительности догматических разномыслии и о не имеющем почти никакого значения различии в обрядах. Но для меня ответ определяется не соображениями о догматических разномыслиях, но наличным фактом между нами нет церковного благодатного единения Этого факта обходить нельзя, а у Вас, как и у о Светлова, этот факт заменяется рассуждениями о незначительности догматических разномыслии. В основе, например, приведенных выше решений о Светлова лежат две мысли: 1) в существенном, или главном, все христианские вероисповедания совпадают друг с другом и 2) различия христианских вероисповеданий, даже догматические, несущественны и преувеличены. Согласимся, что обе эти мысли совершенно справедливы. Однако они никоим образом не дают достаточного основания для заключения о принадлежности всех христианских вероисповеданий к единой Христовой Церкви Христианская Церковь не есть философская или богословская школа, принадлежность к которой вполне обусловливается признанием ее теоретических основоположений.

Основную истину христианства, его великую тайну - воплощение Сына Божия - признают все христианские вероисповедания, но это одно не может сливать их в единую Церковь Ведь бесы, по апостолу Иакову, веруют (2, 19), и веру свою, по свидетельству Евангелия, исповедовали подобно апостолу Петру (Мф. 16, 16; 8, 29; Мк. 1, 24; Лк. 8, 28) Но принадлежат ли они к единой Христовой Церкви? С другой стороны, к Церкви принадлежат, несомненно, люди, не знающие догмата Халкидонского Собора и умеющие очень мало сказать о своих догматических убеждениях. Наконец, в Церкви ее членам предоставляется широкая свобода богословских мнений, и разнообразие богословских мнений не нарушает единства Церкви. Да Церковь и не имеет подробно развитой во всех отделах системы вероучения. Вот почему школьные курсы догматики всегда различны друг от друга Этого не могло быть, если бы в Церкви были догматические обязательные ответы на все вопросы.

Если вопрос о принадлежности и непринадлежности к Церкви привести на почву исключительно теоретико-догматическую, то вопрос этот и не может быть определенно решен. До каких границ должно простираться догматическое единомыслие с Церковью? С чем необходимо должно соглашаться и какое разномыслие влечет за собой отделение от Церкви? Как на это ответить? И кто настолько авторитетен, чтобы его решение было твердо? Вы, может быть, укажете на веру в воплотившегося Сына Божия как на главный признак принадлежности к Церкви? Но немецкие протестанты будут спорить против необходимости и этого признака, так как в этом вероисповедании найдутся даже и пасторы, открыто заявлявшие о своем отрицании Божества Спасителя.

Христос не писал курса догматики. Главнейшие догматы христианства точно формулированы были через столетия после земной жизни Спасителя. Чем же тогда-то, в самое первое время исторического бытия христианства, определялась принадлежность к Церкви? Об этом сказано в книге Деяний апостольских: Спасаемые прилагались к Церкви (2, 47; 5, 13-14). Принадлежность к Церкви обусловливается единением с Церковью. Иначе и быть не может уже потому, что Церковь не есть философская школа. Она - новое человечество, новый благодатный организм любви. Она - тело Христово. Сам Христос единство Своих учеников сравнивал с органическим единством дерева и ветвей. Два рядом стоящих "тела" или два дерева не могут быть в органической связи друг с другом. Что душа в теле, то Дух Святой в Церкви, Церковь - не только единое тело, но и единый дух. Душа не оживляет отсеченного от тела члена, как и жизненные соки дерева не переходят на отрубленную ветвь. Отсеченный член умирает и разлагается. Отрубленная ветвь засыхает. Этими сравнениями необходимо руководствоваться при рассуждении об единстве Церкви. Если же эти сравнения, эти образы дерева и тела приложить к Церкви, то всякое отделение от Церкви, всякое прекращение единения с Церковью окажется несовместимым с принадлежностью к Церкви. Не важно, насколько велико догматическое разномыслие отделившегося; важен и имеет полное значение самый факт отделения, самое прекращение единения с Церковью. Пусть будет отделение лишь на почве церковного мятежа и дисциплинарной непокорности без всякого догматического разномыслия, - отделение от Церкви будет иметь все печальные последствия для отделившегося. От Церкви отделяются не только еретики, но и раскольники. Сущность отделения остается одна и та же.

Так и рассуждали в Древней Церкви: "Не могут быть с Богом не восхотевшие быть единодушными в Церкви Божией". "Да он и христианином называет себя так же ложно, как и диавол часто называет себя Христом", - говорит святитель Киприан. Этот святой отец имел дело с церковными мятежниками Новатом и Новатианом. В основе их мятежа вначале не лежало никакого догматического разномыслия. Однако святитель Киприан об этих мятежниках говорит, что они вне Церкви, что они не христиане, что они не со Христом. "Можно ли надеяться тому, кто противится и поступает наперекор Церкви, что он находится в Церкви, когда блаженный ап. Павел, рассуждая о том же предмете и показывая таинство единства, говорит: едино тело, един дух... един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог (Еф. 4, 4-6). Церковь одна, хотя с приращением плодородия, расширясь, дробится на множество. Ведь и у солнца много лучей, но свет один; много ветвей на дереве, но ствол один, крепко держащийся на корне; много ручьев истекает из одного источника, но хотя разлив, происходящий от обилия вод, и представляет многочисленность, однако при самом истоке все же сохраняется единство. Отдели солнечный луч от его начала - единство не допустит существовать отдельному свету; отломи ветвь от дерева - отломленная потеряет способность расти; разобщи ручей с его источником - разобщенный иссякнет. Равным образом Церковь, озаренная светом Господним, по всему миру распространяет лучи свои, но свет, разливающийся повсюду, один, и единство тела остается нераздельным. По всей земле она распростирает ветви свои, обремененные плодами; обильные потоки ее текут на далекое пространство; при всем том глава остается одна, одно начало; одна мать, богатая преспеянием плодотворения. От нее рождаемся мы, питаемся ее млеком, одушевляемся ее духом. Невеста Христова искажена быть не может: она чиста и нерастленна, знает один дом и целомудренно хранит святость единого ложа. Всяк отделяющийся от Церкви присоединяется к жене-прелюбодейце и делается чужд обетований Церкви. Оставляющий Церковь Христову лишает себя наград, предопределенных Христом: он для нее чужд, непотребен, враг ее. Тот не может уже иметь отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь. Находящийся вне Церкви мог бы спастись только в том случае, если бы спасся кто-либо из находившихся вне ковчега Ноева". Так рассуждает о единстве Церкви святой Киприан. Не догматическое только единомыслие кладет он в основу единства Церкви, но именно единение с Церковью как бы с некоторым организмом. "Если бы, - рассуждает святой Иоанн Златоуст, - случилось руке отделиться от тела, дух (истекающий) из головного мозга, ища продолжения и не находя его там, не срывается с тела и не переходит на отнятую руку, но если не найдет ее там, то и не сообщается ей" [2]. А вот еще слова святого Иоанна Златоуста против тех, которые без разбора пристают к людям, отделяющимся от Церкви. "Если эти последние содержат противные нам догматы, то потому самому не должно с ними иметь общения; если же они мыслят одинаково с нами, то еще больше (должно избегать их). Почему так? Потому что это недуг любоначалия. Не знаете разве, что случилось с Кореем, Дафаном и Авироном? Не одни ли они потерпели? Не вместе ли с ними и их сообщники? Что говоришь ты? "У них та же самая вера, и они так же православны". Если так, отчего же они не с нами? Един Господь, едина вера, едино крещение. Если у них хорошо, то у нас худо, а если у нас хорошо, то у них худо. Скажи мне: ужели вы считаете достаточным то, что их называют православными, тогда как у них оскудела и погибла благодать рукоположения? Что же пользы во всем прочем, если у них не соблюдена эта последняя? Надобно одинаково стоять как за веру, так и за нее. А если всякому позволительно, по древней пословице, наполнять свои руки, быть священником, то пусть приступят все и напрасно устроен этот жертвенник, напрасно - церковный чин, напрасно - лик иереев: ниспровергнем и уничтожим это" В своем первом каноническом послании к Амфилохию, епископу Иконийскому, святой Василий Великий приводит мнение "древних" об отступивших от Церкви. "Хотя начало отступления произошло через раскол (dia scismato), не отступившие от Церкви уже не имели на себе благодати Святого Духа, ибо оскудело преподаяние благодати, потому что пресеклось законное преемство". Об этих и дальнейших словах святого Василия у нас будет впереди более подробная речь. Теперь же я лишь отмечу, что святой Василий нисколько не отвергал мысли "древних" о полной безблагодатности всех отступивших от Церкви, даже и раскольников.

Мне кажется, что уже эти святоотеческие рассуждения достаточно обнаруживают мысль Древней Церкви, хотя свидетельства, подобные приведенным, могут быть без особого труда умножены. Древняя Церковь не считала единственным условием принадлежности к ней догматическое с ней единомыслие. Отделение от нее по причинам мятежа и раскола она считала также отпадением от единства Церкви. Условием принадлежности к Церкви она считала единение с ней в жизни и смиренное ей повиновение. При этом отпадение от Церкви считалось отпадением и от Христа, от христианства. Мысль же о том, будто при видимом отделении от Церкви можно все же принадлежать к ней невидимо и пользоваться всеми ее благодатными дарами, такая мысль вполне чужда Древней Церкви. И понятно, почему так. Потому что противоположная мысль с необходимостью влекла бы за собою уничтожение единой Церкви. Это была бы проповедь полного безразличия в вопросах церковной жизни и церковной дисциплины. В самом деле, почему я должен избегать церковного мятежа, раскола и даже ереси, если отпадение от Церкви, прекращение жизненного с ней единения ничем особенным мне не грозит? Пусть я - ослушник Церкви, пусть она меня извергает из среды своих членов, пусть предает меня анафеме - беда не велика, потому что я остаюсь христианином, остаюсь со Христом и не лишен надежды на вечное спасение! Но какой же смысл имели все увещания к послушанию, к покорности иерархии, к видимому единению с церковным обществом, которыми наполнена вся древнецерковная письменность, начиная с посланий апостольских и продолжая посланиями Климента Римского и Игнатия Богоносца? А ведь Климент Римский писал свое послание по поводу церковного мятежа в Коринфе, а не по поводу какой-либо ереси. Все эти увещания не были же бессмыслицей: наоборот, они имели полный смысл и значение в Древней Церкви, так как она была неизменно убеждена, что вне видимого единения с ней нет и спасения, нет христианской жизни, нет христианства. Вот почему и блаженный Августин, учивший о предопределении ко спасению, утверждает, что sancti regno Dei praedestinati dividi ab Ecclesia nullo modo possunt, что святые, предопределенные к Царству Божию, никоим образом не могут отделиться от Церкви. Зловредное же учение о необязательности принадлежать к видимой Церкви есть нечто, Древней Церкви неведомое, а есть изобретение сравнительно нового времени, внушенное притом мыслями и настроениями, далекими от древнецерковных.

Если же без всякого сомнения стоять на точке зрения Древней Церкви, то нельзя согласиться с Вашей мыслью о том, что весь, как Вы говорите, христианский мир составляет единую Христову Церковь, что все Церкви Востока и Запада суть поместные Церкви или части Церкви Вселенской. И это вовсе не потому, чтобы я преувеличивал догматическое разномыслие христианских вероисповеданий или их различие в обрядах и порядках жизни. Главным образом и прежде всего христианские вероисповедания все вместе не могут составлять единой Церкви потому, что между ними нет единения. Я не могу понять того, как Восток и Запад остались в одной Церкви после 1054 года. Что же значит тогда факт "разделения Церквей" или - точнее - отпадения Римского Патриархата от Вселенской Церкви? Неужели разделения не могло произойти, хотя обе стороны смотрели на разделение как на совершившийся факт? Отправляя со своими легатами письма к патриарху Михаилу, папа Лев IX шлет решительную угрозу: "Если где-нибудь во Вселенной какой-нибудь народ надменно разногласит с Римской Церковью, он уже не может называться и считаться Церковью, - это уже сборище еретиков, сходбище схизматиков, синагога сатаны - nоn sit jam dicenda vel habenda Ecclesia aliqua, sed omnino nulla; quin potius concliliabulum haereticorum, out conventiculum schismaticorum et synagoga satanae". Властолюбие римского епископа принесло плачевный плод. В несчастный 16 день июля 1054 года легаты положили на престоле во Святой Софии грамоту отлучения, где между прочим читаем такие слова: "Властью Святой и Нераздельной Троицы и апостольского престола, послание которого исполняем, всех православных отец седьми Вселенских Соборов и всей Церкви Кафолической, подписываем анафему, возвещенную господином нашим преподобнейшим папой, Михаилу и его последователям, если не исправятся, так: анафема, маранафа с симонянами, велезианами, арианами, донатистами, николаитами, северианами, духоборцами, манихеями, назореями и со всеми еретиками, купно со диаволом и ангелами его, если только не обратятся. Аминь, аминь, аминь" В тот же день легаты папы в присутствии императора и его сановников повторили анафему устно "Кто упорно будет противоречить вере святого Римского и апостольского престола и его жертве, да будет анафема и маранафа, и да не почитается кафолическим христианином, но еретиком-прозелитом. Да будет, да будет, да будет". 20 июля и Патриарший Синод ответил справедливой анафемой. По грамоте легатов мы видим, что и по мнению греков Церковь Христова, истинное священнодействие и крещение у латинян погибли. Что же мы видим? Обе стороны обменялись анафемами и каждая сторона перестала считать противную за Церковь, признавая Церковью только себя. Произошел ли разрыв? Конечно, произошел. Иначе нельзя ответить. С 1054 года не стало двух отдельных христианских Церквей, потому что двух Церквей быть не может, а одна из поместных Церквей перестала быть таковой, порвав связь с Церковью Вселенской. Вселенская же Церковь сохранилась во всей своей благодатной полноте и пребыла единой, как была и до отпадения одной из нескольких поместных Церквей. Событие 1054 года горестное и плачевное, но не нужно бояться называть вещи их собственными именами Эта боязнь в делах веры и Церкви может быть весьма вредной.

Я думаю, что всякое обсуждение вопросов церковного единения между христианами нашего времени должно начинаться с установления взгляда на смысл плачевного события 1054 года. Что произошло в этом году? Отпадение или разделение? Если разделение, то значит единая Церковь просуществовала 1000 лет, а потом стало уже две Церкви. Вы склонны ответить иначе, в том именно смысле, что в 1054 году не произошло ни отпадения, ни разделения, а Церковь осталась единой, включая в себя и Запад и Восток, только единство ее несколько ослабело вследствие прекращения видимого общения. С таким ответом согласиться решительно невозможно. В 1054 году произошло отпадение. Кто отпал - это другой вопрос, но кто-нибудь да отпал. Церковь осталась единой, но или только на Востоке, или только на Западе. После события 1054 года идет 863-й год, и между нами нет единения. Латинян принимали в Церковь через крещение, как язычников, или чрез миропомазание, как Древняя Церковь принимала ариан, македонян, аполлинариан и подобных еретиков. Мы имеем противокатолическую миссию, у нас в духовной школе есть и кафедра обличения латинства. Католики обращают православных в папизм и насилием, и обманом (уния), и пропагандой. Папа объявляет индульгенцию тому, кто известное число дней будет читать молитвы об обращении восточных схизматиков. Латиняне составляли соборы, признавая их за вселенские, изобрели за протекшие столетия новые догматы, неведомые Древней Церкви. Восточная Церковь осуждала новые догматы латинства как ереси. Возьму сравнительно недавний пример. Папа Пий IX в своем послании к восточным 6 января 1848 года, защищая все вымыслы латинства, призывает к возвращению в истинную Церковь. Через 4 месяца, 5 мая 1848 года, четыре восточных патриарха и все епископы, входящие в состав Константинопольского, Антиохийского и Иерусалимского Синодов, издали "окружное послание единой Святой Соборной и Апостольской Церкви ко всем православным христианам". Вместе с опровержением и осуждением послания папы патриархи говорят об обращении отпадших Церквей к телу единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. В этом же послании осуждается в решительных словах Filioque: "Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь, следуя святым отцам, восточным и западным, как древле при отцах наших возвещала, так и ныне вновь возвещает соборне, что сие нововведенное мнение, будто Дух Святый исходит от Отца и Сына,есть сущая ересь, и последователи его, кто бы они ни были, - еретики; составляющиеся из них общества суть общества еретические, и всякое духовное и богослужебное общение с ними православных чад Соборной Церкви - беззаконно".

Неужели же возможно себе представить такие отношения между поместными Церквами в недрах единой Христовой Вселенской Церкви? Неужели же все эти отношения - лишь ничтожная мелочь, житейская подробность, вовсе не свидетельствующая о разрывах в мистических глубинах тела Христова? Но ведь и этот разрыв ясен всякому: мы не причащаемся от Единого Хлеба. Неужели и этого мало? Неужели и это недостаток лишь видимого единения? Но ведь таинство Тела и Крови есть средоточие мистической жизни Церкви. Это таинственный центр единства церковного, как об этом учит и Древняя Христова Церковь, начиная с апостола Павла, продолжая святым Игнатием Богоносцем, святым Киприаном Карфагенским, святым Кириллом Александрийским и т.д. В литургии святого Василия Великого вслед за преложением Святых Даров священник молится: "Нас же всех, от единого Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг ко другу, во единого Духа Святого причастие". Какое же еще может быть большее разделение внутреннее, невидимое, таинственное, если мы порвали в таинстве причащения? Между поместными Церквами такие отношения безусловно немыслимы. Вселенская Церковь и теперь состоит из 16 автокефальных поместных Церквей. Разве же обращаем и присоединяем мы православных сирийцев, сербов, румын? Мы с особенною радостью совершаем Божественную литургию, если с нами служит иерарх или иерей другой поместной Церкви. Что было по всей Руси четыре года назад, когда был у нас Антиохийский патриарх Григорий IV! Народный энтузиазм, духовный восторг до слез умиленной радости, кажется, не забудутся никогда. Когда патриарх совершал богослужение в нашем академическом храме, мы переживали то же, что нам дает Господь в великую ночь святой Пасхи. В своем письме от 13/26 сентября Вы упоминаете о том, что дружественные и сердечные отношения между Церковью Православной и Церквами Англиканскими развиваются день ото дня. Да, но нет самого главного: нет церковного единения. В Академии мы встречали высоких представителей англиканства, но как эти встречи отличались от встречи Антиохийского патриарха! Откуда такое различие, если и Антиохийский Патриархат, и Великобританская Церковь - равно поместные Церкви единой Вселенской Христовой Церкви? Напрасно ссылаться на слова того или другого из русских богословов и иерархов, будто перегородки между христианскими Церквами не доходят до неба, - факт отпадения Запада от Церкви в 1054 году для православного человека есть наличный факт религиозного опыта. В письме к архиепископу Антонию от 12/25 июня 1915 года и Вы приводите мнение знаменитого Московского митрополита Филарета, который в одном из ранних своих сочинений написал: "Никакую Церковь, верующую, яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложною". Но много затруднений вполне согласиться с рассуждениями митрополита Филарета о том, что Церкви бывают либо чисто истинные, либо не чисто истинные. Мне представляется, что не чисто истинная Церковь и есть ложная, а ложной Церкви быть не может, такая Церковь перестает быть Церковью и становится внецерковным обществом. И ведь не причащался же митрополит Филарет с католиками, как не причащаются с ними и другие наши богословы, защищающие иногда слишком усердно неприемлемое учение о единстве Церкви, при котором в единой Церкви могут быть веками друг с другом не имеющие общения поместные Церкви. А это мне представляется непоследовательностью. Почему не послужить, почему не причаститься с иереем Римской поместной Церкви?

Нет, отпадение Рима от Церкви (или Востока от Рима) есть наличный факт, которого не нужно замалчивать и сводить к нулю. Вы упрекаете архиепископа Антония в склонности к богословскому ригоризму и говорите, что его заключения переносят в атмосферу слишком темную. Но что же делать, если такие именно заключения вполне соответствуют действительности. Темная атмосфера создана не богословским ригоризмом, но исторической гордостью и властолюбием Римского епископа, в жертву которым принесен церковный мир, единство и самая истина Христовой веры. Если же вращаться в атмосфере, которую Вы назвали бы более светлой, то не обратится ли в пустое ничто единая Христова Церковь? В каком виде предстанет тогда пред нами Невеста Христова, если ее части могут оставаться без общения друг с другом и даже в отношениях вражды? Неужели с нами, православными, в одной Церкви наши русские сектанты, штундисты и баптисты, те, которым ненавистно само имя Православной Церкви, которые ни одного своего собрания не проведут без оскорбления Церкви, которые за одно только признание догмата VII Вселенского Собора считают нас идолопоклонниками? Но где же в таком случае границы Церкви? Или этих границ и не нужно? А ведь были во время апостольское, когда из посторонних никто не смел пристать к верующим (Деян. 5, 13). Мне думается, что Вы напрасно богословским ригоризмом называете определенность и откровенность суждений. А такая определенность и откровенность заставляют признать, что все христианские исповедания не могут принадлежать к единой Вселенской Христовой Церкви, но одно из них есть истинная Церковь, а все прочие - внецерковные общества. Для меня единственная истинная Церковь есть Церковь Православная. В этом Вы можете со мною не соглашаться, и Ваше несогласие со мной в этом пункте для меня будет несравненно менее печально, нежели Ваше несогласие в предыдущем положении. Потерять идею единой истинной Церкви, по-моему, более опасно, нежели принадлежать к ложному внецерковному обществу, признавая его все же единственным истинным представителем Христовой Церкви на земле. Выражать даже в молитве мысль о том, что будто Церковь Христова теперь "ослаблена и скована раздорами и разногласиями", - не значит ли это сомневаться в истине и непреложности пророчественных слов Христовых о том, что врата ада не одолеют Церкви, основанной на камне воплощения Единородного Сына Божия?

Всемирная конференция христианства, идею которой Вы с такою ревностью пропагандируете, ставит себе высокую, прекрасную цель: уврачевать раны, исцелить болезни обществ христианских. Но чтобы это доброе намерение увенчалось желательным успехом, необходимо осознать болезнь, разъедающую и тяготящую христианский мир, во всей ее глубине. Иначе лечение не принесет осязательной пользы. Да, если смотреть на христианский мир как на составляющий единую Церковь, как на не разорвавший церковного единства, то это будет лишь поверхностный взгляд на состояние больного. Такой взгляд оставит без всякого врачевания самую главную и основную болезнь - отпадение от Церкви, которое несомненно было в 1054 году и до сих пор не исправлено ни протестантами, ни англиканами, ни мариавитами. Мало отложиться от внецерковного общества; чтобы стать поместной Церковью, необходимо воссоединиться с существующей истинной единой Вселенской Церковью, единства которой не могли и не возмогут вовеки помрачить никакие грехи человеческие.

Теперь я перейду к вопросу, который Вы затрагиваете в своем втором письме к архиепископу Антонию и которому Вы посвятили все третье Ваше письмо. Изложенное мною и раньше архиепископом Антонием понимание единства Христовой Церкви в настоящее время не представляется Вам учением Православной Церкви. Такое учение Вы выводите из практики Православной Церкви при приеме обращающихся латинян. Вы пишете: "Православная Церковь допускает, что есть в других христианских Церквах христиане, которые принадлежат к таинственному телу Христа и которые не нуждаются во вторичном возрождении для того, чтобы войти в него". "Если Русская Церковь воздерживается от перекрещивания и перепосвящения латинян как в случаях массового их обращения, так и единичного, то мы должны заключить, что эта практика внушается глубоким убеждением, что нет необходимости повторять таинства, совершенные латинским духовенством; а раз есть такое убеждение, то отсюда следует, что Русская Церковь официально признает действительность некоторых христианских Церквей, отделившихся от Православия. Я не могу допустить, что - Русская Церковь придерживается таких теорий, которые она отрицает на практике. Я не думаю, чтобы Русская Церковь по одному лишь принципу oikonomia принимала в свое лоно лиц некрещенных. Теория oikonomia не может сделать, чтобы язычник или еврей стал христианином, не получив крещения. Православная Церковь не перекрещивает латинян и не повторяет посвящения над их священниками лишь потому, что она признает действительность их крещения и хиротонии".

Здесь Вы ставите вопрос, который заслуживает тщательного историко-догматического исследования и подробного рассуждения. К сожалению, в нашем богословии этот вопрос запутан недоразумениями и иногда даже тенденциозными исследованиями. Тенденциозным я называю наиболее подробно разбирающее вопрос "историко-догматическое исследование" А. Серафимова "О принятии неправославных христиан в Православную Церковь" (Киев, 1864), где автор ставит себе целью не беспристрастное историко-догматическое исследование вопроса, а полемику против раскольников-беспоповцев.

Высказав свое понимание нашей практики в отношении латинян, Вы сами указываете против него и серьезное возражение. "Если таинства, совершенные вне Православной Церкви, действительны, то мы имеем уже не единую Христову Церковь, а несколько полу-Церквей". Вы сами с редкой откровенностью признаете, что это возражение заслуживает самого серьезного внимания богословов. "Я жалею, - пишете Вы, - что не принадлежу к числу тех, которые могли бы дать на это строго логический ответ". Я же со своей стороны полагаю, что не найдется ни одного человека, который мог бы на это возражение дать сколько-нибудь удовлетворительный ответ. Если таинства действительны вне единой Христовой Церкви, если полнота благодатной церковной жизни не ограничивается пределами Церкви, тогда существует несколько Церквей, а не полу-Церквей, тогда нужно опускать девятый член нашего Символа веры. Никаких полу-Церквей вообще не может быть. Мне думается, на Карфагенском Соборе 256 года епископ Сукцесс выразил совершеннейшую истину, когда сказал: haereticis aut nihil aut totum licet - еретикам или ничего не позволять, или все дозволить.Если католические священники такие же, как и мы, если их рукоположение таково же, какое и мы по милости Божией восприяли, если они преподают своим пасомым те же благодатные дары, что и мы, то почему же католичество не такая же Церковь, что и наша Православная? Какое же основание имею я, священник Христовой Церкви, уклоняться от церковного общения с католическими епископами? Почему я не служу с ними Божественной литургии и не приобщаюсь с ними от единого Тела Христова? Если признание благодатности католической иерархии и ее священнодействий не противоречит истине единства Церкви, то я должен, совестью обязан немедленно вступить с католиками в единение и к тому же звать своих собратьев, решительно осуждая их в случае упорства. Я и мирянам должен проповедовать, что они могут причащаться и в польском костеле, и в французской церкви.

Нет, истина единства Церкви исключает благодать священнодействий во внецерковньгх обществах. Примирить единство Церкви с действительностью внецерковных таинств невозможно. Эта задача не была удовлетворительно разрешена даже гением блаженного Августина. Учение Августина о необходимости признавать таинства, совершенные вне Церкви, я подробно излагал в книге, посвященной истории догмата о Церкви [3]. По мнению блаженного Августина, признание полной независимости таинств от личности их совершителя (в Церкви) с необходимостью влечет за собой признание действительности таинств вне Церкви, эта мысль переполняет весь трактат Августина "De Baptismo". Но допустив парадоксальную мысль о полном тождестве грешного (а кто свят?) иерея Церкви с иерархическим лицом внецерковного общества, Августин попадает в некоторый тупик, потому что для него лишь Кафолическая Церковь была единственным путем спасения. Признать действительными внецерковные таинства - это значит признать действие благодати вне Церкви, признать возможность спасения помимо Церкви и во вражде к ней, одним словом, это значит признать необязательность Церкви и отбросить веру во едину Святую Соборную Апостольскую Церковь. Но блаженный Августин хотел сохранить и ту истину, что вне Церкви спасения нет. С этой целью блаженный Августин начал различать понятия "иметь таинства" и "имеет таинства с пользой". "Иное, - говорит он, - не иметь, иное иметь погибельно (pernitiose), иное иметь спасительно (saluberiter)". Схизматики, но учению блаженного Августина, имеют таинства, но без всякой пользы для спасения, а только во вред. Здесь у Августина даны зачатки позднейшего схоластического различения действительности таинств от их действенности. Таинства могут быть действительны, но недейственны. Трудно воспринять эту мысль, если отрешиться от схоластической игры понятиями, а стоять на почве религиозного опыта. Что же это за благодать, если она дает одно лишь зло? Схизматики, по мнению блаженного Августина, имея таинства, лишаются их благодатного и спасительного действия за свое отделение от Церкви. Это отделение показывает, что у них нет любви. Без любви человек не может быть добродетельным; в нем не может обитать Дух Святой. Таким образом, у схизматиков, стоящих вне Церкви, нет Духа Святого. Невольно напрашивается возражение: если у схизматиков нет Духа Святого, то как же совершается у них крещение? Блаженный Августин делает странное предположение, будто в момент крещения, только в момент крещения, Дух Святой действует и вне Церкви. Грехи крещаемого, рассуждает блаженный Августин, прощаются, но тотчас снова на него возвращаются. Крестящийся вне Церкви проходит как бы через узкую полосу света и снова вступает во мрак. Пока он проходит через полосу света, он очищается от грехов, но так как тотчас после крещения он снова вступает во мрак раздора, то грехи немедленно возвращаются. Господь в притче говорил о рабе, которому его господин простил десять тысяч талантов. Когда раб не сжалился над своим должником, то господин потребовал уплаты всего долга. То же бывает с крестящимся вне Церкви схизматиком. Получив прощение своего долга перед Богом, он снова подпадает этому долгу, так как обнаруживает вражду к братьям, находящимся в Церкви. Чтобы совершившееся крещение давало схизматику свои благодатные плоды, он должен обнаружить свою любовь к братьям, то есть должен любовно соединиться с Церковью. При этом соединении его уже не нужно крестить.

Такое решение вопроса о примирении единства Церкви с действительностью таинств вне Церкви трудно признать удовлетворительным. Ведь схизматическое крещение совершается вне Церкви. Почему же крещение, хотя бы только в момент его совершения, и у схизматика бывает церковным? Ведь схизматик обращается не к Церкви, а к схизме (для времени Августина - в донатизм), обращается, может быть, сделав сознательный выбор и сознательно осудив Церковь. Он и в самый момент крещения враждует с Церковью.

Он, прося прощения долга, в то же время заявляет, что любви к Церкви он не имеет. У Августина заметны зачатки католического учения об opus operatum. Таинство представляется не зависимым от Церкви, а только от произнесения определенной формулы. Дух Божий оживляет только тело Церкви, а вне этого тела его быть не может, какие бы слова там ни произносились. Не важно, кто произносит эти слова - ложный христианин, еретик, схизматик, язычник или иудей, важно только одно, что слова произносятся вне Церкви. Ведь не в том же сущность христианства, что в нем дан сборник заклинательных формул, при посредстве которых человек может вынудить у Божества нужную себе сверхъестественную помощь? Еще Фирмилиан протестовал против такого понимания значения крещальной формулы, говоря, что произношения имен недостаточно для отпущения грехов и для освящения крещения. У католических богословов идеи Августина получили дальнейшее развитие. Мы не можем только благодарить Бога, что учение Восточной Церкви слагалось вне сферы августинизма, и мы эту сферу можем и должны считать чуждой для себя. У восточных великих богословов мы не найдем и тени рассуждений, подобных приведенным августиновским. Вот почему необходимо обратиться к учению и практике Древней Церкви.

Удивительно вечны вопросы богословия и церковной жизни! В XX веке мне из России приходится писать в Америку о том, о чем еще в III веке писали из Малой Азии в Карфаген и из Александрии в Рим. Мы имеем достаточное количество исторического материала; однако нигде нет августиновских рассуждений. Ведь первоначальные церковные определения устанавливали крещение для всех обращающихся от ересей к Церкви. Около 220 года Собор африканских и нумидийских епископов под председательством Агриппина определил еретиков крестить, "и с тех пор, - свидетельствует святитель Киприан, - доселе столько тысяч еретиков, в областях наших обратившихся к Церкви, не только не гнушались и не колебались получать благодать животворящей купели и спасительного крещения, но еще разумно и охотно настаивали на этом". "Узнал я, - пишет святой Дионисий Александрийский, - что подобное мнение существовало с давнего времени у прежних епископов, в церквах многолюднейших и на соборах братии в Иконии, Синнаде и во многих других странах". В середине 50-х годов III века Фирмилиан, епископ Кесарии Каппадокийской, вспоминает в письме к святителю Киприану: "Давно уже мы сошлись из Галлии, Киликии и других ближайших областей, на Соборе в Иконии, что в Фригии, постановили твердо держаться такого мнения об еретиках и отстаивать его, когда обнаружится сомнение относительно этого предмета. Возникло здесь у некоторых сомнение относительно крещения тех, которые хотя признают новых пророков, однако знают, по-видимому, Того же, что и мы, Отца и Сына. Но мы, рассмотрев этот предмет со всем тщанием, на соборе в Иконии постановили - вовсе отвергать всякое крещение, которое совершается вне Церкви" [4].

Нет нужды подробно излагать те споры, которые в пятидесятых годах III века возгорелись около вопроса о принятии в Церковь обращающихся новатиан, где Римский епископ, желавший всюду видеть римскую практику, встретил возражения с разных сторон. Я только обращу Ваше внимание на некоторые подробности этих споров. Прежде всего догматическая позиция Римского епископа Стефана, отрицавшего нужду крещения, представляется и неопределенной, и довольно шаткой. Невольно поэтому вспоминается отзыв святителя Киприана, что в письмах Стефана многое или вовсе не относится к делу, или самопротиворечиво, вообще написано неискусно и необдуманно. Святитель Киприан сообщает нам подлинные слова Стефана: "Если кто от какой бы то ни было ереси обратится к вам, то да не вводится при этом ничего нового, кроме преданного, то есть да совершается над таковым одно возложение рук в знак покаяния" Итак, все ереси имеют благодать крещения и никого из обращающихся к Церкви крестить не нужно. Святитель Киприан свидетельствует, что Стефан не крестил даже маркионитов. Да, Стефан желает стоять лишь на почве предания Римской Церкви; главное для него - сохранять quod traditium est. Но особенно колеблется почва под взглядом Стефана, когда он все же требует возложения рук на обращающихся и схизматиков, каковыми были новатиане. Ведь под возложением рук, о котором говорит Стефан, и католические ученые разумеют миропомазание, таинственное преподаяние даров Духа Святого, Которого, очевидно, и по мнению Стефана, схизматики не имеют. Как же совершилось у них без Духа Святого крещение? Достаточно прочитать письма Киприана к Юбаяну, к Помпею и к Магну и письмо Фирмилиана к Киприану, чтобы убедиться, насколько устойчивее догматическая позиция противников Стефана, утверждающая недействительность всякого крещения вне Церкви. Святитель Киприан указывает именно на несостоятельность догматического учения своего противника "Тех, - пишет он, - которые, хотя в ином упорны и непонятливы, однако признают, что все еретики и раскольники не имеют Духа Святого, и потому, хотя могут крестить, однако не могут давать Святого Духа; мы задержимся на этом, чтобы сказать, что не имеющие Святого Духа решительно не могут и крестить. Крестить и давать отпущение грехов может только тот, кто имеет Святого Духа. Покровительствующие еретикам и раскольникам пусть отвечают нам: имеют ли сии Святого Духа или не имеют? Если имеют, то для чего на крещаемых там, когда приходят к нам, возлагается рука для низведения на них Святого Духа, Который, конечно, был бы получен там, где и мог быть дарован, если бы Он был там? Если же, крещенные вне, еретики и раскольники не имеют Святого Духа, то очевидно, что и отпущение грехов не может быть дано через тех, о коих известно, что они не имеют Святого Духа". Действительность крещения вне Церкви и без Духа Святого Стефан объяснял величием имени Христова. "Много имя Христово содействует вере и святости крещения, так что, кто крещен во Христа, тотчас получает и благодать Христову" Это мнение Стефана убедительно опровергает святитель Киприан. "Если действительность крещения приписывают имени, так что всякого крещеного во имя Иисуса Христа, где бы то ни было, по сему самому уже считают обновленным и освященным, то почему же там во имя того же Христа не совершается над крещеным и возложение рук для приятия Святого Духа? Почему же одинаковое величие одного и того же имени не оказывает той же силы и в возложении рук, какую приписывают ему в освящении крещения? Если кто, возродившись вне Церкви, мог соделаться храмом Божиим, то почему же нельзя бы ему сделаться и храмом Духа Святого? Ведь кто, сложивши с себя грехи в крещении, освятился и духовно преобразился в нового человека, чрез то сделался уже способным и к приятию Святого Духа. Апостол говорит: Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал. 3, 27). Итак, кто, крестившись у еретиков, может облечься во Христа, тот тем более может получить и Духа Святого, Христом посланного. Иначе, если бы крещенный вне Церкви мог облечься во Христа, а получить Святого Духа не мог, то посланный стал бы больше пославшего. А впрочем, разве можно или облечься во Христа без Духа, или Духу от Христа отделиться? Притом, второе рождение, коим рождаемся мы во Христе чрез купель возрождения, есть рождение духовное; и потому не явную ли также нелепость утверждают, когда говорят, что можно духовно родиться у еретиков, где сами же не признают бытия Духа? Ибо очистить грехи и освятить человека одна вода без Духа Святого, конечно, не может. Итак, им предлежит одно из двух: или согласиться, что там, где, по их мнению, есть крещение, присутствует и Дух Святой, или же где нет Духа Святого, там не признавать и крещения, потому что крещение не может быть без Святого Духа". Святитель Киприан и его единомышленники решительно высказывают положение, что вне Церкви крещения и вообще благодатных действий Святого Духа быть не может. Если еретики преданы Церкви и находятся в Церкви, то, конечно, они могут пользоваться и крещением ее и прочими спасительными благами. Если же они не в Церкви и действуют даже против Церкви, то каким образом могут крестить крещением Церкви? Как можно видеть, в рассуждениях святителя Киприана ход мыслей обратный тому, какой предлагают иногда в наше время. Первый вопрос, какой решает святитель Киприан, есть вопрос о том, принадлежат ли еретики и схизматики к Церкви, находятся ли с нею в общении. Если нет, то они отпали от тела единой Церкви и лишились Святого Духа. Но особенно следует заметить, что не очень далек от мыслей святителя Киприана и епископ Стефан. Ведь и он, одинаково со святителем Киприаном, признавал, что еретики и схизматики отпали от Церкви, что они вне ее, что они не могут вне Церкви иметь Духа Святого. Под практику Римской Церкви Стефан подкладывал неудачное основание, которое встретило справедливую критику со стороны святителей Киприана и Фирмилиана. Не напрасно католические ученые, желая оправдать Римского епископа, делают довольно странное предположение, будто мысли об отсутствии Духа Святого у еретиков и схизматиков Стефан не высказывал, а ее только приписывал ему святитель Киприан, так сказать, в пылу полемики.

Но еще более останавливает на себе внимание тот факт, что святитель Киприан и все сторонники его взглядов, несмотря на точную определенность своего мнения о полной безблагодатности всех внецерковных обществ, считали возможным допустить в разных Церквах различную практику, - только сохранялся бы союз мира и согласие между епископами. Всякий предстоятель свободен управлять своею Церковью по своей воле, в чем и даст отчет пред Господом. Эту мысль святитель Киприан повторяет многократно в своих письмах (к Стефану, Магну, Юбаяну, Корнелию и др.). Вполне согласно рассуждает и святой Дионисий Александрийский, современник святителя Киприана, вспоминая слова Второзакония: "Не передвигай пределов ближнего твоего, которые поставили отцы твои" [5]. "В судах и делах, - пишет святой Дионисий, - касающихся отдельных лиц, как следует относиться к тем, которые вне Церкви, и как обращаться с теми, которые принадлежат к ней? По нашему мнению, следует подчиняться предстоятелям отдельных Церквей, которые, в силу Божественного посвящения, стоят во главе служения. А суд о делах представляем Господу нашему".

С точки зрения Стефана допустить разнообразной практики нельзя; это значило бы вопреки Символу веры отрицать единое крещение. Потому Стефан и требовал непременно единообразной практики. Но вот мы видим, что противники Стефана допускают принципиально различие практики Что же это значит? Ведь они смотрели на еретиков и схизматиков как на некрещеных. И такими, то есть некрещеными, схизматики были, по их мнению, разумеется, во всех Церквах. Я полагаю, что объяснить взгляды противников Стефана на допустимость разнообразной практики в отношении чиноприема еретиков и раскольников можно только при том предположении, что они ради мира и пользы Церкви считали возможным иногда не требовать совершения вторично правильного обряда крещения, веруя в таинственно-благодатное значение самого единения с Церковью. Раньше совершенный вне Церкви обряд был лишь внешней формой, которая в Церкви наполняется благодатным содержанием. Ведь тот же святитель Киприан особенно много говорит о "крещении кровью", которое совершается, конечно, без всякого обряда и без всякой формы.

Допущенное мною предположение имеет основание в рассуждениях самих церковных писателей Святителю Киприану задавали вопрос: "Что же будет с теми, которые прежде сего, обратившись от ереси к Церкви, приняты были в Церковь без крещения?" - "Господь, - отвечает святитель Киприан, - по милосердию Своему силен даровать им прощение, и тех, которые, быв приняты в Церковь, в Церкви же и опочили, не лишит даров Церкви Своей". Фирмилиан склонен требовать от таких Крещения, если они живы, если же умерли, то допускает, что они получат плод истины и веры какой заслужили. Несомненно, что и в век Киприана возникал вопрос о церковной пользе. Киприан находит, что требование крещения даже полезно для более успешного обращения схизматиков к Церкви.

Весьма важное известие имеем мы в послании Дионисия Александрийского к Римскому епископу Ксисту "В собрании братии находился некто, считавшийся давним правоверным и присоединенный к обществу христиан еще до моего рукоположения, даже, кажется, до поставления блаженного Иракла. Быв при недавнем крещении и выслушав вопросы и ответы, он пришел ко мне с плачем и сокрушением и, упав мне в ноги, начал исповедоваться и клясться, что крещение, принятое им от еретиков, было не таково и не имеет ничего общего с нашим, потому что оно исполнено нечестия и богохульства. Говоря, что душа его сильно страдает и что от тех нечестивых слов и действий у него даже нет дерзновения возвести очи к Бегу, он просил меня преподать ему истиннейшее очищение, усыновление и благодать. Но я не решился сделать это, сказав, что для сего довольно долговременного общения его с Церковью, что я не дерзаю снова приготовлять того, который внимал благословению Даров, вместе с другими произносил "аминь", приступал к Трапезе, протягивал руки для принятия Святой Пищи, принимал ее и долгое время приобщался Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Я повелел ему благодушествовать и с твердой верой, с доброй совестью приступать к приобщению святых". Этот факт есть наглядная иллюстрация к мысли святителя Киприана, высказанной в письме к Юбаяну. Святой Дионисий, как и святитель Киприан, равно признавал, что самое важное для человека - его единение с Церковью, в которой он обретает все благодатные дары, хотя бы его крещение вне Церкви было лишь простым погружением, даже нисколько не похожим на крещение церковное, Иначе почему же не крестил святой Дионисий того, кто сам плакал, вспоминая свое крещение у еретиков?

Из двух взглядов - Киприана и Стефана, полагаю, можно удовлетвориться вполне только взглядом святителя Киприана. Здесь сохраняется единство Церкви и дается возможное снисхождение и независимость от слов и формул. Стефан сохраняет единство Церкви только мыслью о том, что у еретиков и схизматиков нет Духа Святого, почему необходимо при приеме в Церковь возлагать на них руки для преподаяния даров Святого Духа. Но эта мысль, еще более решительно высказанная в Liber de rebaptismate, принижает и даже делает плохо понятным значение крещения. В Liber de rebaptismate благодатные дары - дары Святого Духа считаются исключительной собственностью Церкви, а крещение, совершаемое именем Иисуса, есть общее Церкви и прочим. Такое крещение лишь омывает тело и остается вне Церкви бесполезным в день и суда (Сарр. 7, 12, 18). Но что это за таинство? Как таинство совершается без благодати Святого Духа? Если же допустить вне Церкви благодатное крещение Духом Святым, то единства Церкви сохранить совершенно невозможно.

Очень часто историки Церкви и патрологи высказывают мысль, будто в истории оказался прав Римский епископ, а не святитель Киприан. Я думаю, что в истории лишь смягчен был несколько ригоризм святителя Киприана в отношении церковной практики, но ничуть не было изменено его догматическое учение о единстве Церкви. Чтобы убедиться в этом, нужно перейти в IV век. Здесь прежде всего следует внимательно остановиться на словах святителя Василия Великого из его первого канонического послания к Амфилохию, епископу Иконийскому. В этом послании, имеющем каноническое достоинство и непререкаемый авторитет, нельзя не заметить образа мыслей святителя Киприана и его единомышленников. Святитель Василий лишь в точной догматической формулировке приводит мнение святителя Киприана. "Древним, разумею Киприана и нашего Фирмилиана, рассудилось всех их, и кафаров, и энкратитов, и идропарастов, подвести под одно определение; потому что, хотя начало отделения (tou cwrismou) было вследствие раскола (dia scismatoV), но отступившие от Церкви не имели уже на себе благодати Святого Духа, так как преподаяние оной оскудело по пресечении преемства, и хотя первые отделившиеся имели рукоположение от отцев, и через возложение рук их получили духовное дарование; но отторгнувшиеся, сделавшись мирянами (laikoi genomenoi), не имели власти ни крестить, ни рукополагать, и не в состоянии были передавать другим благодать Святого Духа, от которой сами отпали (hV autoi ekpeptwkasi). Почему крещенных ими, как крещенных мирянами, когда приходят в Церковь, повелели очищать истинным крещением церковным" (правило 1).

Это догматическая часть правила святителя Василия, где он передает мнение своего предшественника Фирмилиана и святителя Киприана. Ни единым словом этих догматических рассуждений о единстве благодатной жизни в Церкви святитель Василий не опровергает и не оспаривает. А это он необходимо должен был сделать, так как немедленно после приведенных слов начинает говорить о возможности практики, по-видимому, с этой догматической теорией не согласной "Но поелику некоторые в Асии, ради пользы многих (oikonomia eneka twn pollwn), решительно положили принимать их крещение, то пусть будет оно приемлемо (estw dekton)". Переход от догматических рассуждений к дисциплинарным распоряжениям делается в тоне уступительном. Догматическая теория не меняется, но допускается (estw dekton\) снисходительная практика. При одном общем догматическом взгляде возможна различная практика, как принципиально соглашался и святитель Киприан. С признания возможности разнообразной практики святитель Василий и начинает свое первое правило. "Должно следовать обычаю каждой страны (речь о кафарах), потому что о крещении их в то время рассуждавшие о сем предмете думали различно". Если бы святитель Василий признавал внецерковное крещение благодатным и действительным, он не мог бы так рассуждать. Тогда нужно было бы ему настаивать на том, что схизматиков нигде нельзя крестить, ибо крещение едино А для святителя Василия вопрос о том, крестить или не крестить схизматика, определяется лишь церковной практикой и пользой дела, смотря по обстоятельствам. Ведь, по словам святителя Василия, и "некоторые в Асии" решили принимать крещение кафаров oikonomia eneka twn pollwn, а не по догматическим соображениям, не вследствие иного, нежели у святителя Киприана, учения о единстве Церкви и о единстве благодатной жизни только в Церкви. Совершенно так же рассуждает и святитель Василий, когда говорит об энкратитах. "Следует нам отметать их крещение, и если кто принял от них крещение, когда приходит он в Церковь, крестить его. Впрочем, если будет это препятствием общему благоустройству (eln mellh th kaqolou oikonomia empodion esesqai touto), то опять должно держаться обычая и следовать отцам, благоустроившим что нужно было для нас. Ибо опасаюсь, чтобы, желая удержать их от поспешности в крещении, строгостью правила не наложить нам препятствие спасаемым. Но во всяком случае да будет постановлено, чтобы приходящие к Церкви из крещенных ими были помазываемы верными и потом приступали к таинствам". Во втором послании Амфилохию (правило 47) святитель Василий настаивает, что энкратитов следует крестить, "хотя у вас, как и у римлян, перекрещивание запрещается по некоторому благоусмотрению (oikonomia tino eneka)". Опять, как очевидно, при установлении практики господствует не догматическое учение, а принцип церковной икономии. Признав нужным энкратитов крестить, святитель Василий, однако, согласен и на иную практику, только бы строгостью правила не положить препятствия к обращению еретиков. Действительно ли, по правилу святителя Василия, крещение энкратитов само по себе или нет? Конечно, недействительно, так как он считает за более правильное их крестить. Почему же он соглашается и на иную практику? Только потому, что практический вопрос о крещении еретиков для него не стоит в неразрывной связи с догматическим учением о единстве Церкви. Церковь едина, и в ней только таинства благодатны. У энкратитов благодати нет и, если кто их, не крестит при приеме в Церковь, то этим он не делает самих энкратитов частью Церкви, поместной Церковью, но поступает так только ради пользы церковной, для облегчения обращения еретиков. Иное истолкование слов святителя Василия представляется совершенно невозможным. При чем тут обычай страны или "некое благоусмотрение", если дело идет о догмате? Нельзя же ради пользы обращающихся или по обычаям разных стран то признавать, то отрицать истину единосущия, единство Церкви и проч.!

В своем третьем письме архиепископу Антонию Вы несколько неточно сослались на католическую книгу Dr. Johаnn Ernst - Die Ketzertaufangelegenheit in der altehristlichen Kirche nach Cyprian. Meinz, 1901. На книгах этого ученого я убеждаюсь, что современный католик не способен понять мысль Древней Церкви касательно благодатной жизни. Но в указанном Вами месте И. Эрнст говорит вовсе не о том, "будто канонические правила святого Василия о перекрещивании еретиков не имеют значения христианского догмата, но, выражают собой строгую дисциплину Церкви в ту эпоху, когда он их писал". И. Эрнст пишет следующее: "В большой, может быть, в большей части азиатских Церквей твердо держались перекрещивания просящихся в Церковь новатиан и вообще схизматиков, и Василий приводит для обоснования этой практики киприановскую аргументацию о том, что внецерковному совершителю крещения недостает юрисдикции для действительного совершения крещения. Но для Василия Великого, недействительность новатианского (resp. схизматического) крещения есть не предмет догмата, как для святителя Киприана, но предмет временно господвующей церковной дисциплины. Paradexasqai в упомянутом каноне "древних" он понимает в смысле возможности (als facultatives) и соответственно с этим признание новатианского (схизматического) крещения делает зависимым от определений, существующих в отдельных церквах" (с. 5-6). Если так, то от той или иной практики церковной нельзя заключать о догматическом учении: если на практике кого из внецерковных при принятии в Церковь не крестят, это ничуть не значит, будто Церковь признает их принадлежащими к ней и имеющими благодать Святого Духа, действующую в их обряде крещения.

В отношении способа принятия в Церковь всех отступников святитель Василий, вслед за правилом "древних", разделяет на три разряда: ересь, раскол, самочинное сборище (airesei, scismata, parasunagwgai), но это именно только в отношении способа приема. Совершенно нельзя понимать слова святителя Василия в том смысле, будто для него лишь еретики в собственном смысле не принадлежат к Церкви, прочие же в Церкви еще остаются. "Крещение раскольников, w eti ek thV ekklhsia ontwn, принимать", - пишет святитель Василий. Приведенные греческие слова часто переводятся так: "яко еще не чуждых Церкви" (славянский перевод в "Книге правил"), "как принадлежащих еще к Церкви" (русский перевод в творениях святого отца), mit der Kirche noch in Verbindung stehen (перевод J. Ernst'a S. 4). Но это не переводы, а толкования, которые нельзя признать удачными. Буквально следует перевести: "как еще сущих из Церкви". Здесь не та мысль, будто раскольники еще принадлежат к Церкви, а та, что они еще из Церкви недавно вышли. Во всяком случае, принадлежность к Церкви едва ли может быть выражена предлогом ek. Трудно представить принадлежность к Церкви в виде последовательных ступеней: Церковь, самочинное сборище, раскол. Если бы слова святителя Василия eti ek thV ekklhsiaV означали некоторую принадлежность к Церкви раскольников, то самочинные сборища должны бы, по его мнению, еще больше принадлежать к Церкви. Приверженцы самочинных сборищ принимаются только через покаяние. Но что о них говорит святитель Василий? "Если кто по обличении в грехе удален от священнослужения и не покорился правилам, но сам себе присвоил председательство и священнослужение, а с ним вместе отступили и другие, оставив Кафолическую Церковь (kataliponteV thn kaqolikhn ekklhsian)". Как же можно пребывать в Церкви, оставив Вселенскую Церковь? Это было бы какое-то непонятное самопротиворечие: говорить, что раскольники еще в Церкви, и утверждать, что самочинные сборища отступили от Вселенской Церкви, оставили ее.

Итак, вот чему научает нас первое правило святого Василия Великого. Церковь едина, и одна она только имеет всю полноту благодатных даров Святого Духа. Кто и каким бы образом ни отступал от Церкви - в ересь, в раскол, в самочинное сборище, он теряет причастие благодати Божией. Поэтому никаких благодатных действий совершаемые вне Церкви таинства не имеют. Только ради пользы церковной, ради облегчения присоединения к Церкви можно не повторять над обращающимися обряда крещения, если он правильно совершен вне Церкви. Не потому, что этот обряд был уже благодатным таинством, а в надежде, что благодатный дар получен будет в самом единении с телом Церкви.

Если крещение вне Церкви даже и по внешности совершено неправильно, как, например, у монтанистов, то нет никакого основания, смысла (logon святого Василия) делать им такое снисхождение. Только потому, что с церковной практикой святой Василий не связывает неразрывно никакой догматической теории о действительности внецерковных тайнодействий, только поэтому он и мог принципиально соглашаться на допустимость различной практики в разных странах, только поэтому и можно "следовать обычаю каждой страны".

В противном случае, если бы церковная практика неразрывно связана была с положениями догматическими, если бы принятие еретика или раскольника без крещения означало его принадлежность к Церкви и действительность совершенных вне Церкви таинств, если действительность таинств зависит от веры и догматического учения еретика, то Церковь Необходимо должна была бы совершенно точно определить, какое заблуждение делает еретиком, отрывает от Церкви и делает недействительным таинства. Такого определения нет, и из церковной практики нельзя вывести никакой общей руководящей мысли.

Мое внимание привлекает к себе XCV правило VI Вселенского Собора. Прежде всего в этом правиле обо всех еретиках и раскольниках, приходящих к Церкви, говорится, что они "присоединяются к части спасаемых - th meridi twh swxomenwn". Раньше, следовательно, они не были среди спасаемых, то есть в Церкви. По этому правилу определяется такое "чиноположение и обычай": "Ариан, македониан, новатиан, именующих себя чистыми и лучшими, четыренадесятников, или тетрадитов, и аполлинаристов, когда они дают рукописание и проклинают всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует Святая Божия Кафолическая и Апостольская Церковь, приемлем, запечатлевая, то есть помазуя святым миром... Несториане же должны творити рукописания и предавати анафеме ересь свою... и потом да приемлют святое причащение".

Возможно ли объяснить это определение Вселенского Собора с точки зрения догматической? Невозможно. Новатиане - раскольники; несториане - несомненные еретики, осужденные Вселенским Собором. И вдруг к раскольникам канон VI Вселенского Собора более строг и требователен, нежели к еретикам! Исключительно с точки зрения церковной икономии можно понять и LXXIX правило Карфагенского Собора. "Напоследок заблагорассуждено послати грамоты к братьям и соепископам нашим, и наипаче к апостольскому престолу, на котором председательствует помянутый достойно чтимый брат и сослужитель наш Анастасий, о том, чтобы по известной ему великой нужде Африки, ради мира и пользы Церкви, и из самых донатистов клириков, расположение свое исправивших и возжелавших прийти к кафолическому соединению, по рассуждению и изволению каждого кафолического епископа, управляющего Церковию в том месте, приимати в своих степенях священства, аще сие окажется содействующим к миру христиан... Сие делается не в нарушение Собора, бывшего о сем предмете в странах, лежащих за морем, но чтобы сие сохранено было в пользу желающих сим образом прейти к Кафолической Церкви, дабы не были поставляемы никакия преграды к их единению. Которые в местах своего жительства усмотрены будут всячески содействующими и споспешествующими кафолическому единению, к очевидной пользе душ братий, тем да не будет препоною определение, постановление против степеней их на Соборе за морем, ибо спасение не заграждено ни от какого лица. То есть, рукоположеннь донатистами, еще исправясь, восхотят приступити к кафолической вере, да не будут лишаемы принятия в своих степенях, по определению бывшего за морем Собора, но паче да приемлются те, чрез которых оказывается споспешествование кафолическому соединению".

Здесь пред нами прежде всего возможность различной практики. Для "Собора за морем" донатизм был чужой бедой, к которой можно подходить со строгой догматической меркой, и этот Собор определяет принимать клириков-донатистов, как простых мирян. Для Карфагенского Собора сильнее говорят соображения практические. "Собор за морем" не отвергается: догматически он совершенно прав. Но практика для Африки определяется по соображениям церковной икономии. Здесь выступает в качестве аргумента и великая нужда Африки, и изволение каждого кафолического епископа, и мир христиан, и даже личные заслуги обращающегося клирика-донатиста. При догматической точке зрения все эти соображения должны совершенно смолкнуть. Если донатисты все же в Церкви и их рукоположение действительно, то нечего и ссылаться на нужду Африки и на пользу церковного мира; необходимо восстать против "Собора за морем", который постановил снова рукополагать лиц уже рукоположенных и имеющих благодать рукоположения. Очевидно, оба Собора догматически единомысленны в том, что никаких иерархических лиц вне Церкви даже и в расколе нет и никакое рукоположение вне Церкви не имеет благодатного таинственного значения. Однако, по соображениям церковной икономии, ради мира Церкви можно принимать раскольнических клириков в их сане, уповая, что за единение с Церковью Господь дарует им благодать священства и без повторения правильно, хотя и безблагодатно, совершенного уже обряда. Иначе понять LXXIX правило Карфагенского Собора, по-видимому, совершенно невозможно.

Я позволю себе и еще несколько задержаться на практике и учении Древней Церкви. По церковным правилам ариан и несториан при принятии в Церковь не крестили, хотя сначала, когда еще не было соборных определений, некоторые ариан крестили. Ариан хоть помазывали миром, несториан же принимали просто через покаяние и отречение от ереси, по третьему чину. Неужели же ариане, осужденные и отлученные Вселенским Собором, все же оставались членами Церкви? Неужели их иерархия могла свершать крещение и преподавать в таинствах благодать Святого Духа?

Если бы теперь было где-нибудь общество ариан, признали бы Вы его поместной Церковью, имеющей благодатное священноначалие и настоящие таинства? Ведь ариане-то уже несомненные еретики, и ересь их касается весьма существенного догмата, почему и встречена была такой решительной борьбой и осуждением.

Почему же Церковь не совершала над ними крещения, принимая в свои недра? Очевидно, только по соображениям церковной икономии, желая облегчить обращение ариан к Церкви. Принимая ариан без крещения, Церковь нисколько не думала объявлять этим самым, что, ариане, несмотря на свое отвержение истины единосущия Отца и Сына, все же христиане, имеющие благодатную жизнь и надежду на вечное спасение. Мы не можем даже того предположить, если вспомним, как говорят об арианах церковные учители IV века. "Называющие ариан христианами находятся в великом и крайнем заблуждении, как не читавшие писаний и вовсе не знающие христианства и христианской веры. Вместо Христа у них Арий, как у манихеев - Манихей... Как могут быть христианами те, которые - не христиане, но ариане? Или, почему будут принадлежать ко Вселенской Церкви те, которые отринули апостольскую веру?" [6]. Святитель Афанасий рассуждает и о крещении ариан. "Еретики в опасности уже утратить и самую полноту таинства, разумею крещение. Ибо если тайноводство преподается во имя Отца и Сына, они же не именуют истинного Отца, отрицая Сущего от Него и подобного Ему по сущности, отрицают и истинного Сына, именуют же иного, по собственному их вымышлению", сотворенного из несущих, то не совершенно ли пусто и бесполезно преподаваемое ими крещение, имеющее только мнимый вид, в действительности же ни мало не вспомоществующее благочестию? Ариане преподают крещение не во Отца и Сына, но в Творца и тварь, в Создателя и в произведение. Как иное есть тварь и иное Сын, так и крещение, мнимо ими преподаваемое, есть иное и не истинное, хотя наружно про износят они, по написанному, имя Отца и Сына. Не тот преподает, кто говорит только: Господи! но кто с этим именем и соединяет и правую веру. Посему и Спаситель не просто заповедал крестить, но говорит прежде: научите; а потом уже: крестите во имя Отца и Сына и Святого Духа, чтобы от научения произошла правая вера, а с верою соединялось тайноводство крещения.

И другие многие ереси, произнося только имена, но мудрствуя неправо, а потому, как сказано, не имея здравой веры, бесполезною имеют преподаваемую ими воду, как скудную благочестием; почему окропляемый ими более сквернится нечестием, нежели омывается...

Мудрствующие по ариеву, хотя читают написанное и произносят имена, но вводят в обман приемлющих от них крещение; потому что сами нечестивее прочих еретиков и постепенно преуспевают пред ними в нечестии. Приемля, по-видимому, крещение во имя несущаго, ничего не примут они" [7].

Подобным же образом святитель Афанасий судит о крещении и тех еретиков, которые низводили Святого Духа в тварь. "Преданная нам вера в Троицу есть единая и она сочетавает нас с Богом, а кто отъемлет что-либо от Троицы и крещается во имя Отца, или в одно имя Сына, или в Отца и Сына и без Духа, тот ничего не приемлет, но и крещаемые, и кто мнит себя преподающим крещение остаются тщи и не посвященны; потому что тайноводство совершается во имя Троицы: так и кто отделяет Сына от Отца или Духа низводит до тварей, тот не имеет ни Сына, ни Отца, но безбожен, хуже неверного, и скорее всего, только не христианин" [8].

Все эти догматические рассуждения святителя Афанасия Великого совершенно беспорны, и его взгляд на сущность арианства вполне отражает общее убеждение Церкви IV и последующих веков.

Однако ариан при обращении к Церкви не крестили. Чем же был такой способ приема ариан в Церковь? Очевидно, он был лишь снисходительной церковной практикой и вовсе не был догматическим учением о том, будто ариане суть члены Вселенской единой Христовой Церкви, находящиеся лишь в видимом с нею разделении, и будто крещение, совершенное в арианской общине, было настоящим благодатным таинством. При явном еретичестве отлученного от Церкви общества Церковь принимала его членов без нового крещения. Этот факт убеждает в том, что Древней Церкви была совершенно чужда мысль, будто некоторые от нее отлученные все же остаются в Христовой Церкви и сохраняют благодать Святого Духа. Принимая некоторых еретиков и раскольников без крещения, принимая даже их иерархов в священном сане, Кафолическая Церковь продолжала только себя считать единой Христовой Церковью, исключительною обладательницей благодатных даров Святого Духа, и ничуть не думала этой своей практикой объявлять кафаров, донатистов, ариан, несториан и прочих своими членами, имеющими спасительные дары Святого Духа. Понять иначе церковную практику в отношении обращающихся еретиков и раскольников, думается, совершенно нельзя. Если бы в основе принятия еретиков без крещения лежала мысль о том, что они уже имеют благодатное крещение, то нужно было бы точно определить для всех отдельных Церквей обязательно, кто из еретиков имеет крещение и кто его не имеет. А этого-то и не было. Церковь допускала разнообразие практики по обстоятельствам места и времени, не разбираясь строго в догматическом учении еретиков [9]. Получается совершенно немыслимый вывод: по обстоятельствам места и времени Церковь меняла догматическое учение о своем единстве. Такой вывод, конечно, безусловно, недопустим, и потому следует согласиться с предлагаемым выше объяснением церковной практики.

Это объяснение легко может быть воспринято, если только не смотреть на христианство лишь как на сумму догматических положений, а усматривать сущность христианства в церковной жизни. Здесь при действии благодати Святого Духа восполняются все человеческие недостатки и совершенный вне Церкви внешний обряд крещения может обратиться в благодатное таинство. Только при таком взгляде на догматический смысл церковной практики сохраняется истина единства Церкви, а этой истины настойчиво требует чистота и непорочность Невесты Христовой. При ином взгляде истина единства Церкви помрачается, и тогда Церковь представляется суммой чуждых друг другу, взаимно враждующих, друг друга предающих анафеме поместных Церквей. Не мирится церковное сознание с такой странной идеей единства Церкви!

Не могу не обратить внимания на некоторую неточность, вкравшуюся в Ваши суждения, неточность характера исторического. В третьем Вашем письме к архиепископу Антонию Вы говорите: "Исторически, мне кажется, вопрос о недействительности таинств вне Православной Церкви не восходит далее второй половины XVIII века и был поднят по поводу поношений одного невежественного монаха. Я читал историю этого прискорбного эпизода в "Истории Восточной Церкви под турецким владычеством" Алексея Лебедева, который резко порицает Константинопольскую Церковь, дозволившую себя увлечь монаху Авксентию. Но Русская Церковь не последовала примеру Великой Церкви: она осталась верной традиции древней Византийской Церкви, которая оплакивала разделение Церквей Востока и Запада и молилась с Вальсамоном об обращении папы, но не переставала признавать действительности крещения и рукоположения у западных христиан". "Действительно, был известный период, когда в Русской Церкви практиковалось перекрещивание латинян; это новшество - думаю, что не ошибусь, если употреблю такой термин, - было введено на Московском Соборе в 1620 году. Но Московский Собор 1667 года, знаменитый в истории Русской Церкви, отменил перекрещивание латинян. Это соборное постановление, на мой взгляд, есть решительное доказательство того, что Православная Церковь признает действительность латинских таинств".

После сделанного выше рассмотрения древнецерковной практики и ее догматического смысла принятие теперь латинян без крещения вовсе не говорит мне о том, будто латинские таинства действительны сами по себе, независимо от присоединения крещенных в латинстве к Православной Церкви. Но мало того. Вы не совсем правы в своих исторических утверждениях. В первые века после отделения Рима от Церкви латинян и в Греческой, и в Русской Церкви принимали различно - через крещение или миропомазание. Общих определений по этому вопросу долгое время не было. Имеется много известий о крещении латинян. Еще в своей грамоте, положившей начало несчастному отделению, папские послы обвиняют греков: "Как ариане... они перекрещивают крещенных во имя Святыя Троицы и особенно латинян; как донагисты, утверждают, что за исключением Церкви Греческой, Христова Церковь и истинная жертва и крещение погибли во всем мире".

В самом начале XII века сербский князь, отец Стефана Немани, вынужден был крестить своего сына латинским крещением, но потом перекрестил его по-православному, когда возвратился в Pacy [10].

Краковский епископ Матвей в письме от 1130 года к Бернарду, аббату Клевросскому, приглашает его заняться обращением русских в латинство и утверждает, что русские латинян перекрещивают [11].

Известно, как любезно был принят в Константинополе в 1147 году Мануилом I Людовик VII; однако описатели его похода на Восток Odo de Dioglio упоминают о том, что греки латинян перекрещивали.

В том же XII веке наш Новгородский епископ Нифонт наставляет Кирика, что латинян следует принимать через миропомазание. По его словам, так же принимали их и в Константинополе. Впрочем, Нифонта интересуют подробности исключительно характера обрядового [12].

Федор Вальсамон в конце XII века запрещает пленников-латинян допускать к таинствам, пока они не отрекутся от латинских догматов и обычаев, пока не будут по канонам оглашены и не сравняются с православными. Необходимость так поступать с латинянами Вальсамон доказывает тем, что римляне отделились от Церкви и папа не поминается вместе с патриархами. При толковании 14 правила IV Вселенского Собора Вальсамон свидетельствует, что православные требовали от латинян отречения, если они желают жениться на православных. Весьма возможно, что под kathchqh в первом случае и под exomnusqai во втором не подразумевается крещение латинян, но византийский канонист считает латинян к Церкви не принадлежащими. Четвертый Латеранский Собор в 1215 году свидетельствует, что после отпадения Рима греки начали крещенных латинянами перекрещивать и практиковали это иногда в XIII веке.

Около того же времени болгарский архиепископ Димитрий Хоматин свидетельствует, что отношение к латинянам и к их таинствам было различное.

Папа Гонорий III в 1222 году в письме к судьям в Ливонии упоминает, что от епископа Ливонского ему стало известно, quod Rutheni Latinorum Baptisinum, quasi rem detestabilem execrantes etc. Папа Григорий IX в 1232 году писал польскому духовенству, чтобы оно не допускало браков католичек с русскими, которые перекрещивают их по своему обряду (in contemptum fidei christianae secundum ritum ipsorum denuo baptizari faciunt). Из XIV века о крещении латинян есть свидетельство в русских источниках. Наши летописи под 6841 (1333) годом сообщают, что великий князь Иван Данилович женил своего сына Семена. "Приведоша за него княжну из Литвы именем Августу, а в святом крещении наречена бьгсть Анастасиа" [13].

В XV веке Греческая Церковь перестала крестить латинян. Принятие латинян в Церковь совершалось чрез миропомазание. Такая практика была определена и на Константинопольском Соборе 1484 года, где был утвержден и чин присоединения латинян, в котором от обращающихся требуется отречение от Filioque, опресноков и прочих обычаев латинства, после чего "euqoV crietai upo tou ierewV o toioutoV tw agiw thV EkklhsiaV muro". Хотя и не крестили латинян, однако принимали их, как в Древней Церкви принимали ариан, македонян и подобных. Замечательно, что греческие писатели IX века миропомазанием при приеме латинян доказывают, что эти последние - еретики. "Благочестивые постановления, - пишет святой Марк Ефесский, - гласят: еретиками называются и подвергаются законам против еретиков также и те, которые в малом отступают от правоверия. И отчего мы помазуем миром присоединяющихся от них к нам? разумеется, оттого, что они еретики". Марк Ефесский свидетельствует здесь, что латинян лишь помазывали миром. Но это ничуть не значит, будто он считает их принадлежащими к Церкви. По этому вопросу он говорит ясно и определенно. "Мы, - говорит он, - отсекли их и отбросили от общего тела Церкви... Мы оставили их, как еретиков, и потому отделились от них". Ссылается Марк Ефесский и на 7-е правило II Вселенского Собора в доказательство того, что латинян принимают в Церковь, как древних еретиков, и что они поэтому такие же еретики [14].

Наоборот, с XV века в Русской Церкви начинает господствовать практика перекрещивания латинян. Так, летописи намекают, что в XV веке был крещен у нас венецианец Иван Фрязин, служивший в Москве монетчиком [15]. Особенно много свидетельств о перекрещивании латинян мы имеем от XVI века. Гнезненский архиепископ Иоанн Ласский на Латеранском Соборе 1514 года докладывал о русских: "Они говорят, что все подчиненные Римской Церкви не истинные христиане и не спасутся... Все церковные таинства профанируют и хулят, осмеивают и презирают". В 70-х годах XVI века приезжал в Москву чрезвычайным послом австрийского императора Даниил, принц из Бухова, от которого мы имеем сочинение "Начало и возвышение Московии", где читаем: "Тех из наших земляков, которые переходят в их веру, они перекрещивают, как бы крещенных не надлежащим образом. Причину этого они приводят следующую: что крещение есть погружение, а не обливание. Так как таковым великий князь дарит несколько денег и платье, то часто люди легкомысленные за маленькую прибыль позволяют повторять на себе крещение и тем нашей вере причиняют немалое поношение" [16].

В конце своей жизни царь Иван IV начал свататься за Марию Гастингс, племянницу английской королевы Елизаветы. Известно, что этот царь деспотически относился к Православной Церкви; однако, когда посол Елизаветы Боус 13 декабря 1583 года на требование принять невесте Православие сказал, что вера христианская одна, царь заметил решительно: "Которой быть за нами княжне то сперва креститись в нашу веру крестьянскую" [17]. В августе 1590 года королева Елизавета писала царю Феодору Иоанновичу, упрекая его, между прочим, и за то, что некоторых купцов "принудили вновь креститься, когда они уже приняты в христианство через крещение" [18]. Бывший в России в 1593 году посол римского императора Николай Варкоч в описании своего путешествия свидетельствует: "Если бы привелось крещеным христианам переходить в их веру, они должны дозволить им опять крестить себя; так как московитяне сомневаются, истинно ли наше крещение, то тот бедный грешник, который дает крестить себя, должен отречься от принятого им крещения и снова креститься" [19]. А вот что читаем в грамоте Вологодского архиепископа Сильвестра от 4 июня 1613 года к архангельскому попу Варфоломею: "Как к тебе ся наша грамота придет, и ты б с товарыщи своими с Архангельскими попы и с дьяконом тем иноземцом велел до крещенья говети и в нашу истинную православную хрестьянскую веру по правилом святых апостол и святых отец крестил, и на отреканье бы еси им коемуждо велел свою веру проклинати, отрицатися от бесермянства к истинному Богу, и после крещения и причащения також им велел поститися, сколько мочно" [20].

В начале XVI века и при конце Смутного времени вопрос о перекрещивании латинян сделался в Москве вопросом государственной важности. В 1613 году Россия вместо польской династии получила русскую, между прочим, и потому, что русские люди и русская иерархия были тогда убеждены в необходимости латинян перекрещивать. Когда престол Московского царства предлагали польскому королевичу Владиславу, то от него требовали предварительного крещения в православную веру. 17 августа 1610 года святой Ермоген, патриарх Московский, и митрополиты, и архиепископы, и епископы, и архимандриты, и игумены, и весь освященный собор, и бояре, и окольничий, и всяких чинов Московского государства служилые и жилетцкие люди писали наказ посольству во главе с Ростовским митрополитом Филаретом, которое отправляли к польскому королю Сигизмунду III с просьбой отпустить королевича Владислава на Московское царство. В этом "наказе" много раз повторяется условие, которое ставят каждый раз на первом месте: "А Государь бы Королевич Владислав Жигимонтович пожаловал крестился в православную християнскую веру греческого закону" [21]. "А будет паны рада учнут говорити, что Королевич и так крестился в православную християнскую веру, и вдругорядь ему как креститись, другово крещенья Христианину не бывает? И боярину князю Василию Васильевичу с товарыщи говорити: то мы ведаем, что Государь Королевич крещен в римскую веру по римскому закону; а толко Государь Королевич над нами умилосердится, пожалует нас: похочет быти в нашей православной християнской вере греческого закона, и ему Государю подобает креститися истинным святьм крещением нашие святые християнские веры греческого закона" [22]. Самому Владиславу, также послали грамоту от имени святого патриарха Ермогена и от всех российских духовных и светских всякого чина и звания людей. В этой грамоте основная мысль: "со всякою тихостию и кротостию и смирением приими святое крещение" - и в пример Владиславу ставится святой равноапостольный князь Владимир [23].

После всего сказанного я позволяю себе думать, что было бы неточностью называть постановление Московского Собора 1620 года новшеством. Да и самый Собор 1620 года смотрел на свое определение вовсе не как на новшество, а как на утверждение старого обычая... Патриарх Филарет сам говорит о побуждениях к определению 1620 года: "Во второе лето паствы моея, от создания же мира в лето 7128 (1620), возвестиша убо мне, некотории два священника, Иван и Евфимий, от церкви пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, честнаго и славнаго ее рождества, иже в Столечниках, на Иону, митрополита Сарского и Подонского, сицеву вещь: яко той Иона митрополит тем двема священником Ивану и Евфимию, от латыньския веры пришедших двою человек ляхов, Яна Слобоцкого да Матвея Светицкого, не повеле крестити, но токмо святым миром помазати их и потом повеле причастити их пречистому Телу и Крови Господни. Принесоша же мне хартию вьшисану исправил, по его митрополичью указу еже не крестити, но токмо миром помазывати поведено им. Аз же смиренный Патриарх Филарет не презрех такова раскола, да не погибнут овцы стада Христова, и испытанием писаний и правою верою исправитися в подобу явленную вещь изволих, да не како остаток еллинския и июдейския злобы воистину в зрелую пшеницу вмесился будет, и искорене яко плевел да восторгнется, и чиста явится церковная нива. И того ради повелел Ионе митрополиту пред собою стати". Митрополиту патриарх напомнил о патриархе Игнатии, который "угожая еретиком латыньския веры" в Успенский собор "введе еретическия папежския веры Маринку, святым крещением совершенным християнского закона не крестил ю, но токмо единем святым миром помаза, и потом венчал ю с тем расстригою, и якоже Июда предатель и сей поругася Христу", "его же Игнатия за таковую вину священноначальницы великия святыя церкви российския, яко презревшаго правила святых апостол и святых отец, от престола и от святительства по правилом святым изринуша в лето 7114 (1606)".

Вспоминает дальше патриарх Филарет, как святой Ермоген посылал его к Владиславу "учинити бы его царем; а крестити бы его в нашу истинную в православную християнскую веру греческого закона. И даде ми отец наш, великий господин Святейший Патриарх Ермоген писание, избрав от правил святых апостол, и святых отец, на укрепление всем нам, и против еретиков различных многих еретических вер ответ, чесо ради крестити их".

Патриарх говорит и о том, как и сам он исследовал правила и понял, "яко вси еретики различных еретических вер не имут права святого крещения, еже водою и Духом Святым. И того ради от всех еретических вер различных приходящих к православию христианского закона подобает совершенно крестити святым крещением"... "А ты убо в сем царствующем граде Москве како начинаешь вводити и утвержати сопротивно святых отец правилом и седми вселенским и поместным собором, и всем благочестивым патриархом содержания, и приходящих убо к тебе от латынские веры почто не велиши крестити в три погружения, и не ис-пытоваеши различия ереси их, но повелеваеши убо токмо святым миром помазовати их"...

"Аз же смиренный таковую прелесть еретичества нововводимую от тебе не хощу ни слышати, зане не по божественным правилом сия новая ереси вводиши и глаголеши убо о тем папежницех, яко не подобает их крестити, и яко по правилам святых отец се сотворил еси"... "И от лет убо приснопамятного и святого великого князя Владимира, иже просвети всю великую Руссию святым крещением, от грек прием, и даже и до днесь, по лето 7128, никтоже в нас не дерзнул сотворити таков соблазн еретичества, кроме Игнатия изверженного патриарха и тебя.

Так же как и Московское государство учинилося, и от того времени по се время того не бывало в Московском государстве, чтобы еретиков латынь и иных различных вер еретиков не крестили, кроме изверженного из святительства Игнатия Патриарха" [24].

В 1621 году патриарх Филарет издал указ о том, как испытывать белорусов, - кого из них крестить, кого миропомазывать и кого не крестить, не миропомазывать [25]. Крещенных униатами указано было крестить в три погружения "для того, что крещены от отступника, который молит Бога за папежа" [26]. Но при написании и этого "указа" патриарх сознавал, что "се не новое предание введше, но древнее укрепляюще поновихом" [27].

Все эти утверждения патриарха Филарета имеют подлинное историческое основание. Вот почему и иностранцы, бывшие в Москве после 1620 года, упоминая о перекрещивании латинян, не говорят, будто эта практика лишь недавно появилась. Адам Олеарий в тридцатых годах XVII века немало интересовался вопросом именно о крещении в Древней Руси. Он описывает обряды, сообщает биографии более известных из крестившихся лиц, обсуждает факт перекрещивания с исторической точки зрения [28]. "Такое новое окрещение христиан, переходящих к русским из других исповеданий, русские, без сомнения, заимствовали от греков, которые, по отделении их от латинской церкви, латинское крещение считают недостаточным и потому желающих из западной церкви перейти к ним и соделаться членами греческой церкви крестят вторично" - и далее Олеарий ссылается на акты Латеранского Собора [29].

От Олеария мы вправе ожидать заметки и о том, что перекрещивание западных христиан в Москве лишь недавняя новость, и однако такой заметки мы у него не находим. Бывший в Москве в 1661 году барон Августин Майерберг опять без всякой оговорки сообщает: "Московитяне верят, что крещение не имеет силы, если крещающийся не весь погружается, по древнему церковному обычаю, три раза в воду. От того, когда кто-нибудь, окрещенный по латинской вере, переходит в московскую, его, как крещенного не по церковному обряду, перекрещивают посредством троекратного погружения в воду, расторгают и брак его, заключенный им прежде, как человека, незаконно введенного священною дверью крещения к пользованию прочими таинствами. Окрещенного тотчас же помазывают миром, не ставя ни во что латинское помазание, как ненужное" [30].

Древнерусская практика, подтвержденная Собором 1620 года, была отменена на Московском Соборе 1667 года. Это и понятно. Собор 1667 года тем и знаменит, что он, руководимый греками, нередко сомнительного достоинства, осуждал все, даже в мелких обрядах Русской Церкви, что уклонялось от греческой практики. И до сих пор волнует Русскую Церковь клятва, поспешно наложенная Собором на древнерусский обряд как на ересь. Угодливые в отношении светского правительства греки готовы были тогда провозгласить даже принцип: царство выше священства - и только протест русской иерархии предотвратил такое решение вопроса о царстве и священстве, то есть о взаимоотношении Церкви и государства [31]. О крещении латинян Собор 1667 года постановил: "Неподобно латин перекрещивати, но точию по проклинании своих им ересей и по исповедании согрешений и подаянии рукописания помазовати их святым и великим миром и сподобляти святых и пречистых таин и тако приобщати святей соборней и апостольстей церкве" [32]. Но в подтверждение своего постановления Собор мог привести лишь определение Константинопольского Собора 1484 года и слова Марка Ефесского [33]. Но замечательно, что постановление Собора 1667 года не сразу переменило русскую практику господствовавшего в ней чина приема западных христиан: в конце XVII и в начале XVIII века все еще их перекрещивали. Вот что пишет в своем "дневнике" Иоанн Корб, бывший в Москве в 1698 году: "Русские не признают истинно крещенными и христианами тех, которые, по римскому обряду, одним только обливанием воды, во имя Пресвятейшей Троицы, возрождаются во Христе. Москвитяне, по упрямому суеверию, утверждают, что крещение должно производиться чрез погружение в воду, так как нужно прежнего человека удушить в воде, а это можно сделать только погружая его в воду, а не обливая оной. Придерживаясь упорно этого заблуждения, русские к возобновлению крещения допускают и христиан, какого бы они ни были вероисповедания, в случаях, когда те добровольно принимают русскую схизму" [34].

Генрих Седерберг был в России с 1709 по 1718 год и в своих "Заметках о религии и нравах русского народа" пишет: "Хоть и правда, что они признают римско-католиков христианами, однако считают их учение преисполненным бесчисленных заблуждений и потому, наравне с другими, переходящими в их веру, крестят их еще раз, называя их латинянами" [35]. В этом, по замечанию Седерберга, русские не сходятся с греками [36].

А между тем, в то же самое время, Константинопольская Церковь постановление Собора 1484 года распространила и на лютеран и кальвинистов. Друг всех немецких лютеран, царь Петр I, спрашивал Константинопольского патриарха о том, как принимать в Православие лютеран. В 1718 году патриарх Иеремия отвечал грамотой, которая вошла в "Полное Собрание Законов Российской Империи" (т. 5, № 3225); в ней патриарх, с готовностью сказать угодное русскому царю, устанавливает "отступающих от ереси лютеранской и кальвинистской... более не перекрещивать, но через едино помазание святым миром делать совершенными христианами, сынами света и наследниками царствия небесного". После без всякого уже соборного определения - ибо соборный строй Русской Церкви был уничтожен Петром I - стали принимать латинян даже и без миропомазания.

С XVII века русское богословие начинает подпадать под католическое влияние. Киевская практика в XVII веке была иная, нежели московская. В Требник Петра Могилы вторгается неведомая Древней Церкви мысль о некоторой действительности таинств, совершенных вне Церкви. О лютеранах и кальвинистах в этом Требнике говорится: "Сих убо крестити никакоже подобает, понеже крещени суть", а о латинянах: "Сих убо не точию крещаем, но аще от своих си миром помазани суть и миром святым не помазуем их" [37]. Под такую практику, которая в Древней Церкви допускалась лишь по соображениям икономии церковной, в Требнике Петра Могилы подставляется уже догматическое основание. Крещение, миропомазание и священство потому не повторяются, что будто бы и вне Церкви они "характир, сиесть печать или знамение николиже истираемое на души приемлющего творят". "Крещение убо знаменает или печатлеет душу в еже познаваемую быти крещенному яко есть овча стада Христова, вписанное в книги животныя; миропомазание же, в еже познану быти миропомазанному от не миропомазанного, яко вписан есть в катастих воинов Христовых" [38]. Но как можно быть овцой вне единого стада Христова? Как можно быть воином Христовым, воинствуя против Церкви Христовой? Именно в латинском богословии с его opus operatum лежит источник усвоенной некоторыми из новых русских богословов мысли о действительности таинств вне единой Церкви Христовой.

Патриарх Иеремия в упомянутой выше грамоте писал очень решительно: "Утверждаем и постановляем, дабы сие было непременно во вся веки... непоколебимо и во веки не нарушаемо потомством". Не прошло и сорока лет, как в самой Константинопольской Церкви стали латинян при их обращении в Церковь крестить. При патриархе Кирилле V в 1756 году было определено приходящих из западных исповеданий принимать как несвященных и некрещенных (wV anierouV kai abaptistouV). При этом делается ссылка на единство истинной и апостольской Церкви, обладающей таинствами; еретическое же крещение, как несогласное и чуждое апостольскому божественному установлению, есть пустая вода (udata anonhta), как говорит святитель Амвросий и Великий Афанасий, - никакого освящения его принимающим не подает и бесполезно для очищения грехов, а потому и отвергается. В конце XVIII века составлена греческая Кормчая (Phdalion), где латинское крещение именуется yeudw numon bapisma и на католическую иерархию распространяется 1-е правило святого Василия Великого в его догматической части (laikoi genomenoi). To правда, что постановление 1756 года состоялось при весьма немирных обстоятельствах церковной жизни. Тогда народные толпы восстали на патриарха Паисия, снова возвели на патриарший престол Кирилла V, который был еще раньше, в свое первое патриаршество (1748-1751 гг.), сторонником перекрещивания латинян. Нельзя в событиях 1756 года всего объяснять деятельностью и проповедью монаха Авксентия; он был ведь задушен и утоплен в море турками еще до возведения на патриаршество Кирилла V. Пусть проф. А. П. Лебедев не сочувствует определению 1756 года и приводит негодующие слова BenodothVa по адресу патриарха Кирилла V [39], пусть он издевается над греческой Кормчей (Phdalion) [40], это обстоятельство не уничтожает того факта, что греки с половины XVIII века начали латинян перекрещивать. Однако и от этой практики на Востоке делали иногда отступления, например, при приеме католиков-арабов в Птолемаиде или сирийских мелхитов в 1861 году [41].

Такова в кратком очерке история чиноприема в Православную Церковь западных христиан после отпадения Римского патриархата от Церкви. Целые века практика Восточной Церкви была разнообразной, колеблясь между крещением и миропомазанием. Затем делаются различные в поместных Церквах соборные определения, которые меняются в разные века. Греческая Церковь в 1484 году постановляет латинян миропомазывать, а Русская все больше и больше с этого времени утверждается в практике перекрещивания, утверждая ее потом на Соборе 1620 года. Под влиянием греков в 1667 году Русская Церковь постановляет латинян миропомазывать и в начале XVIII века ограничивается миропомазанием и в отношении лютеран. Эта практика в Русской Церкви еще более смягчается: миропомазанные латиняне освобождаются и от миропомазания. Греческая же Церковь в это же самое время, в 1756 году, восстанавливает практику перекрещивания латинян и лютеран, делая, однако, иногда отступления, если католик был арабом или сирийцем.

Как же смотреть на все эти исторические факты? Как должен о них думать и как должен к ним относиться я, член и священник Восточной Церкви? Могу ли я допустить, что эта практика неразрывно связана с догматическим понятием о единстве Церкви? Означает ли принятие латинян без крещения признание их членами той же, Церкви, к которой принадлежу я? Но как же я тогда буду смотреть на свою Церковь, которая то признает католиков своими членами, имеющими ее благодатные дары, то начинает их крестить, как язычников и иудеев? Если крестить всех католиков, то почему можно не крестить католиков-арабов? Что же делал святитель Ермоген, патриарх Московский, принявший от латинян мученическую кончину, когда требовал крещения от королевича Владислава? Неужели он, вопреки 10-му члену Символа веры, требовал второго крещения? Если перекрещивание латинян было вторым крещением, то не подлежат ли сотни православных иерархов извержению по 47-му апостольскому правилу: "Епископ или пресвитер, аще по истине имеющего крещение вновь окрестит или аще от нечестивых оскверненного не окрестит, да будет извержен, яко посмевающийся Кресту и смерти Господней и не различающий священников от лжесвященников? Нет, я не могу дерзнуть помыслить, будто поместные Церкви, Греческая и Русская, в течение веков посмеявались и посмеяваются Кресту и смерти Господней! Если таинства вне Церкви действительны и благодатны, то их можно только принимать; менять же практику чиноприема, как это делали и греки, и русские с XI века до XVIII, это поистине значит кощунствовать и подлежать за то анафеме. Признать же свою Церковь кощунствовавшей или кощунствующей я не могу. Посему и для практики в отношении латинян должно искать объяснения лишь в соображениях церковной икономии, а не в догматическом понятии о единстве Христовой Церкви. Восточная Церковь, как и Древняя Церковь, не заблуждалась и не ошибалась, хотя бы и временно, но при постоянной неизменности догматического понятия о единстве Церкви, ради пользы душ человеческих, делала снисхождение, не требуя от обращающихся латинян нового обряда крещения, хотя этот обряд по внешнему виду (обливание) и отличался от православного. Помазывать же миром латинян требовали и церковные определения, и авторитетные церковные писатели. Принимать латинян без миропомазания - лишь местный обычай Русской Церкви, создавшийся под влиянием Требника Петра Могилы и даже навеянный богословским духом самого католичества. Все, что в нашем богословии есть печальный результат влияния католической схоластики, - все это, конечно, не может быть более авторитетно, нежели учение Древней Церкви и прямой наследницы ее благодатных даров, Церкви Восточной. А разве это не убедительный факт, что в Восточной Церкви всегда определяли латинян принимать через миропомазание, то есть как в Древней Церкви принимали ариан, македонян, аполлинариан? Не засвидетельствовала ли этим Церковь, что она считает латинян столько же принадлежащими к Церкви, сколько принадлежали к ней ариане и прочие еретики древности?

В своих письмах архиепископу Антонию Вы не говорите, как Вы смотрите на существовавшую и существующую практику перекрещивания латинян. Но я не ошибусь, если доведу Ваши рассуждения по нашему вопросу до решительного приговора. Вам эта практика, конечно, представляется ошибкой, заблуждением и, может быть, кощунством над таинством. К такой мысли склоняется и латинствующий Петр Могила в своем Требнике (с. 192): "Дерзаяй повторяти сия святыя тайны святотатство совершает и Христа вторицею распинает и ругается". Около 70 лет назад английский богослов В. Пальмер в своем письме к нашему знаменитому в истории русской мысли А. С. Хомякову прямо обвинял Православную Церковь за перекрещивание христиан и считал это признаком ее неистинности, так как перемена практики была сознанием возможности ошибок, хотя бы маловажных. В своем ответе на это обвинение А. С. Хомяков отчасти колеблется, но все же чутье глубокого богослова подсказывает ему несколько прекрасных и верных мыслей, которых я не могу здесь не привести. "Местные заблуждения не суть заблуждения всей Церкви. Это ошибки, в которые могут впадать частные лица вследствие незнания церковных правил. Здесь виновато частное лицо (епископ или мирянин - все равно); но сама Церковь твердо стоит в незапятнанной чистоте своей, постоянно исправляет местные заблуждения, но никогда не нуждается сама в исправлении. Прибавлю, что, по моему мнению, и в этом случае Церковь никогда не изменяла своего учения; тут заметно лишь различие в обряде, при совершенном сохранении его первоначального значения. Все таинства могут окончательно совершаться лишь в недрах Православной Церкви. В какой форме они совершаются - это дело второстепенное. Примирением (с Церковью) таинство возобновляется или довершается в силу примирения; несовершенный еретический обряд получает полноту и совершенство православного таинства. В самом факте или обряде примирения заключается в сущности повторение предшествовавших таинств. Следовательно, видимое повторение крещения или миропомазания, хотя и ненужное, не имеет характера заблуждения; оно свидетельствует о различии и обряде, но не в понятиях. Сравнение с другим фактом церковной истории уяснит мою мысль. Брак есть таинство глазах Церкви; однако Церковь не требует повторения брака от тех язычников, которых она принимает в общество верующих. Самое обращение язычников, без совершения обряда, - дает предшествовавшему соединению четы значении христианского таинства. Вы должны с этим согласиться, иначе Вам придется допустить невозможное, именно, что законное соединение языческой четы имело полное значение христианского таинства. Церковь не требует ни от язычников, ни от жидов возобновления брака; но вторичное об венчание могло ли бы считаться заблуждением? Не думаю, хотя в обряде произошло бы изменение" [42].

Как можете видеть, А. С. Хомяков высказывает почти то же, что, по моему мнению, было постоянной мыслью Церкви; эту мысль мешает многим понять и принять лишь схоластическое учение средневекового католичества о таинствах, по которому таинства могут совершаться и вне единого тела Христова, вне единой Церкви. Живая вера А. С. Хомякова в единство Церкви побудила его объяснить разнообразие церковной практики при чиноприеме, не разрушая учения о единстве Церкви. Вера в единство Христовой Церкви, которую мы исповедуем в 9-м члене Символа веры, решительно не позволяет и мне согласиться с тем понятием о единстве Церкви, какое предлагается в Ваших письмах и брошюрах. Нельзя искажать единую Церковь, которая есть Голубица, единственная Матерь христиан (Карфагенский Собор, правило 68). Не могу веровать в такую "единую" Церковь, в которой поместные Церкви враждуют друг с другом, не причащаются от Единого Хлеба, крестят или миропомазывают приходящих из другой поместной Церкви, в которой одна поместная Церковь устраивает специальные миссии для обличения и разорения другой! Как я назову такую Церковь единой? Ведь это будет такая явная, неправда! А в делах веры не нужно неправды! Она может лишь вредить делу христианского единения!

Не думайте, что мое решительное несогласие с Вашим понятием о единстве Церкви есть осуждение самой идеи всемирной конференции христианства. Нет, я уже сказал о своем полном сочувствии и своем молитвенном благожелании проектируемой конференции. Но я твердо убежден, что было бы громадным шагом на пути единения, если бы конференция утвердила прежде всего истину единства Церкви и не считала бы все современные христианские вероисповедания и секты, взятые вместе, за единую Христову Церковь, потерявшую лишь видимое единство. Я позволю себе указать один пример, где проведенное в моем настоящем письме понятие о Церкви и о таинствах могло бы послужить делу единения и сразу притупить остроту споров и разногласий. Вы знаете, что о действительности англиканских посвящений много было споров у латинян; обсуждается этот вопрос и в церковном богословии. При той постановке этого вопроса, какая ему обыкновенно дается, я считаю безнадежным его бесспорное решение. Вопрос переводят на смутную почву исторических изысканий и сводят его к выявлению, главным образом, исторических обстоятельств рукоположения Паркера. Решается вопрос о непрерывности рукоположения английских епископов [43]. Для меня этого вопроса не существует. По первому правилу святого Василия Великого вне Церкви вообще оскудевает преподаяние благодати и всякое преемство вне Церкви незаконно, так как там мирянин (и даже менее того) возлагает руку на мирянина, не сообщая ему никакой благодати, потому что ее вообще нет и быть не может вне единой Церкви, вне единства тела Христова. Обсуждающие в русском богословии вопрос о законности англиканской иерархии исходят из того будто бы бесспорного положения, что прежние католические епископы Англии были настоящими благодатными епископами Церкви, и по тому для положительного решения вопроса достаточно лишь доказать непрерывность преемства в рукоположении Но от епископов внецерковного общества, каковыми были католические епископы до английской реформации, по правилу святого Василия Великого, нельзя было получить благодати, которая иссякла в католичестве еще в 1054 году Скажете какой ригоризм! какой мрачный взгляд! как же возможно единение при таком взгляде? Очень возможно и весьма облегчается. По LXXIX правилу Карфагенского Собора, которое я приводил выше, вся англиканская иерархия может быть немедленно принята в сущем сане без всяких ученых исследований и споров По этому правилу "не должно быть поставляемо никакой преграды единению", если "очевидна польза душ братии" Именно "преградой единению" я считаю современную обычную постановку вопроса Историческое обсуждение вопроса может лишь представлять основания для применения LXXIX правила Карфагенского Собора Но этих оснований приведено уже совершенно достаточно, и дальнейшие споры подогреваются лишь неправильной постановкой вопроса, при которой на исторических фактах желают утвердить догматическую истину, вовсе с этими фактами не связанную На этом примере, надеюсь, вы можете убедиться, что изложенное мною учение о единстве Церкви и о единстве благодатной жизни служит делу христианского единения, а не разделения Выше всего поставляется единение с Церковью, прилепление к живому телу единой Христовой Церкви. Для прилепляющегося к Церкви не должно быть важно, кем он был, для него важно и спасительно, что он, соединяясь с Церковью, становится членом тела Христова.

Итак, не будем закрывать глаза на печальную действительность, не будем бояться признать, что мы не принадлежим вместе к единой Христовой Церкви! Говорить о единении и ради этого уничтожать и помрачать идею единой Христовой Церкви - будет ли это полезно для самого дела единения? Зачем строить здание на песке, когда есть надежная и несокрушимая скала единой Христовой Церкви?

Нам суждено жить во время великих мировых событий. Вавилонская башня культуры сама рассыпается. Не войдут ли в близком будущем новые камни в таинственное здание единой Христовой Церкви? О, если бы было так! Если бы печаль вражды и кровопролития сменилась радостью на небе и на земле об умножении чад единой истинной Церкви! Молюсь Богу, чтобы он даровал мне, молодому, дожить до того времени, когда будем мы с Вами в единой Христовой Церкви и на разных полушариях нашей планеты причащаться от Единого Хлеба.

Января 18-го 1917 года,
День святителей Афанасия и Кирилла Александрийских


--------------------------------------------------------------------------------

Примечания

[1] Христианское вероучение в апологетическом изложении. 3-е изд., Киев, 1910, т. 1, с. 208-209.

[2] Толкование на Послание к Ефесянам, беседа 11,3.

[3] Очерки из истории догмата о Церкви. Сергиев Посад, 1912, с. 527.

[4] Русский перевод в Творениях Киприана, ч. 1, с. 378, 384-385.

[5] Втор. XIX, 14.

[6] Святитель Афанасий Великий. На ариан слово I, 1,2, 4.

[7] На ариан слово II, 42-43.

[8] К Серапиопу послание I, гл. 30.

[9] Весьма характерный случай был на первом заседании VII Вселенского Собора, где долго рассуждали о том, как принимать епископов-иконоборцев. Один диакон хотел было перенести вопрос на почву догматическую, и предложил вопрос: "Вновь появившаяся ныне ересь менее прежде бывших или больше их?" Святитель Патриарх Тарасий тотчас заметил: "Зло так зло и есть, особенно в делах церковных; что касается догматов, то погрешить в малом или в великом - это все равно; потому что в том и в другом случае нарушается закон Божий" (Деяния Вселенских Соборов. Казань, 1873, т. 7, с. 104). И это говорится при обсуждении вопроса именно об еретическом рукоположении.

[10] Голубинский Е.Е. Краткий очерк истории Православных Церквей Болгарской, Сербской и Румынской. М., 1871, с. 551.

[11] Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1904, т. 1/2, с. 807.

[12] Русская историческая библиотека, 2-е изд., СПб., 1908, т. 6. стлб. 26-27.

[13] Воскресенская летопись. - В кн.: Полное собрание русских летописей. СПб., 1857, т. 7, с. 204; Патриаршая, или Никоновская летопись. - В кн.: Полное собрание русских летописей. СПб., 1885, т. 10, с. 206.

[14] Марка Ефесского и Георгия Схолария неизданные сочинения. Изд. и пер. Авраама Норова. Париж, 1859, с. 28-31. См.: Христианское чтение, 1860, т. 1.

[15] Полное собрание русских летописей. СПб., 1859, т. 8, с. 176.

[16] См. русский перевод Тихомирова И. А. в кн.: Чтение в Императорском обществе истории и древностей при Московском университете. М,, 1876, кн. 3, с. 37-38.

[17] Сборник Императорского Русского исторического общества. СПб., 1883, кн. 38, с. 105.

[18] Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россией и Англией. СПб., 1875, с. 383.

[19] См. русский перевод в кн.: Чтения в Императорском обществе истории и древностей... 1874, кн. 4, с. 33 - 34.

[20] Летопись занятий Археографической комиссии. СПб., 1862, вып. 2, с. 64.

[21] Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. М., 1819, ч. 2, N 201, с. 408, 411, 413, 416, 418, 421.

[22] Там же, с. 421.

[23] Там же, N 207, с. 449-450.

[24] Потребник мирской, 1639, л. 399 и след.

[25] Там же, л. 427 и след.

[26] Там же, л. 431.

[27] Там же, л. 429.

[28] Чтения в Императорском обществе истории и древностей... 1868, ч. 4, с. 316-324.

[29] Там же, с. 323-324.

[30] Там же, 1873, ч. 3, с. 77-78.

[31] О Соборе 1667 г. см.: Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1912, т. 2, с. 209-255, 366-420, с. 394-406.

[32] Деяния Московских Соборов 1666 и 1667 годов. М., 1881, л. 74.

[33] Там же, л. 73.

[34] Чтения в Императорском обществе истории и древностей ... 1867, кн. 3, с. 266-267.

[35] Там же, 1873, кн. 2,с. 5,30.

[36] Там же, с. 37.

[37] Митрополит Петр Могила. Требник. Киев, 1646, с. 164.

[38] Там же, с. 192.

[39] История Греко-Восточной Церкви под властью турок. Сергиев Посад, 1896, т. 1, с. 318-322.

[40] История Греко-Восточной Церкви под властию турок. Сергиев Посад, 1902, т. 2, с. 561-563.

[41] Муравьев А. Н. Труды Киевской Духовной Академии. Киев, 1864, т. 2, с. 346-347.

[42] Во втором томе сочинений А. С. Хомякова третье письмо к Пальмеру.

[43] См.: Соколов В. А. Иерархия Англиканской епископальной церкви. Сергиев Посад, 1897.

То, что я хочу сейчас разсказать, действительная правда. Случилось это сравнительно не особенно давно.
Был канун Рождества Христова. В бедном селе Соломенке, занесенном со всех сторон снегом, шли спешныя приготовления к празднику. В приходской церкви только что кончилась всенощная. Пожилой дьячек Кузьмич, с трудом вытаскивая ноги из глубоких сугробов снега, возвращался из церкви домой.

Было очень холодно, мороз крепчал, ветер злился, снег, как бешенный, кружился. Поднималась метель.

Остановившись перед маленькой избушкой, Кузьмич на крыльце отбил снег с ног, и вошел в дом. Его жена Катерина, женщина средних лет, дородная, с румяным, добрым лицом, накрывала стол к ужину. Завидя вошедшего отца, маленькая дочь Нюта соскочила с палатей и бросилась к нему.
— Погоди, Нюточка, видишь снегу сколько, — ласково остановил он ее и, сняв полукафтан, перекрестился широким крестом на образа. — С предверием праздника поздравляю; дай Бог за год дождать в добром здоровье и вожделении, — обратился он к жене.

Но Катерина не только ничего не ответила на его приветствие, но даже не обернулась, продолжая возиться у печки. Кузьмич сел, поцеловал дочь и вздохнул. Нюте, не сиделось спокойно. Она то засматривала в глаза отцу, то вставала и подходила к матери. Теперь ея хорошенькое личико было не так весело, как всегда, — она думала о брате Васе семинаристе. Без него она встречала первое Рождество. Она очень любила его и думала, что он теперь делает в училище. И не она одна думала о нем, думали и мать и отец, и чувствовали, что для них наступающий праздник был не в праздник.
Еще задолго до Рождества Христова начались разговоры о сыне, и когда ясно стало, что Вася не придет на праздник, так как не было оказии послать ему денег на дорогу, все как-то загрустили. И теперь, в самый канун праздника его отсутствие было особенно тяжело.

Грядет один из величайших праздников Церкви Христовой - Богоявление и Крещение Господне. Праздник этот настолько особенный, что Церковь предваряет его обязательным однодневным постом. 

К сожалению, в то время, как все меньше людей уделяют внимание духовному смыслу этого великого праздника, широкое распространение получает обычай устраивать купания в этот день. Причем, зачастую, эти купания сопровождаются всевозможными бесчинствами; купаются пьяные, голые и т. п.

Естественно, этот разгул всячески приветствуется и даже поддерживается как гражданскими, так и церковными властями РФ. В последние годы, правда, стараются облагородить это явление, устраивая раздевалки, привлекая службы спасателей и т. п. С тем, что сама забота о безопасности граждан весьма похвальна, развитие этой традиции, как "церковной" и "исторической" не может не настораживать, как, впрочем, и большинство других "человеколюбивых" инициатив властей РФ. 

Рассмотрим это явление именно с церковно-исторической точки зрения. Действительно ли эти купания - традиционны и в духе православия, тем более, православия русского? 

На наш взгляд, очевидно, что царство лжи, некогда точно описанное прот. Львом Лебедевым не только не умалилось, но разрослось и укрепилось на нашей Родине. На одном из интернет-сайтов МП мы нашли копию книги С. В. Булгакова "Настольная Книга для священно-церковно-служителей" 1913 года издания, где на стр. 24 в примечаниях к 6 января однозначно сказано:

" В некоторых местах существует обычай в этот день купаться в реках (купаются в особенности те, которые на Святках переряживались, гадали и проч., суеверно приписывая этому купанью очистительную силу от этих грехов). (добавим, что в наш век, в первую очередь это те, кто в конце Рождественского Поста встречал папский "Новый Год" - авт.) Такой обычай нельзя оправдать желанием подражать примеру погружения в воде Спасителя, а также примеру палестинских богомольцев, купающихся в р. Иордан во всякое время. На востоке для богомольцев это безопасно, потому что там нет такого холода и таких морозов, как у нас. В пользу этого обычая не может говорить и верование в целебную и очистительную силу воды, освященной Церковию в самый день крещения Спасителя, потому что купаться зимою значит требовать от Бога чуда, или же совершенно пренебрегать своею жизнью и здоровьем. – Если верить газетным сообщениям, то будто бы в Сухумском округе существует обычай, по которому св. крест, погружённый при водоосвящении в воду, предлагается вынуть за плату кому-либо из присутствующих мирян («Неделя» 1892 г., № 8). В приморских же городах Таврической губ. наблюдается среди русского населения обычай бросания креста в море. Этот обычай общепринят в Греции и Болгарии, где всегда много находится охотников достать брошенный крест, причём ни в одном году не обходится дело без убийств и несчастных случаев (см. «Рязанские епархиальные ведомости», 1894, № 5). В наши южные приморские поселения этот обычай принесён колонистами и состоит в том, что по освящении воды в волны бросается большой деревянный крест, за которым некоторые и плывут, сидя в лодках, едва прикрытые верхним платьем, затем последнее быстро сбрасывается и все желающие достать крест вплавь спешат к нему; доставший крест после ходит с ним по городу, собирая дань своей удали; при этом в одних местах часть денег идёт на бедных, часть – на приходскую церковь и часть – в пользу словившего крест, в других местах все собранные деньги расходуются словившим крест на пирушку. Само собой разумеется, что подобные описанным обычаи, как нарушающие святость совершаемого торжества и противоречащие духу истинного христианства, не могут быть терпимы и должны быть уничтожены" (выделено авт.).

...часть 2-я

Архиепископ Аверкий (Таушев), «Современность в свете слова Божия»:

«Но все ли русские люди знают, что во вторую Неделю по Пятидесятнице совершается праздник в честь всех святых, прославившихся святостью своей жизни на Русской земле? Все ли русские люди надлежащим образом чтут и чествуют этот знаменательный день – наш русский праздник?

Каждому народу свойственно чтить память своих национальных героев: государственных вождей, военачальников, писателей, художников, ученых, изследователей и изобретателей и т. д. В эмиграции, в свое время, был установлен праздник Русской культуры, приуроченный ко дню рождения А. С. Пушкина. Все это хорошо и весьма похвально. Но совсем не хорошо и очень не похвально, чрезмерно увлекаясь только земным, забывать о гораздо более важном и высоком – о небесном. Все земное преходяще и имеет лишь временное значение, а небесное – вечно, и слава его неувядаема.

Неразумно поэтому, чествуя наших земных вождей и национальных героев, забывать о тех духовных светилах, духовных вождях нашего народа, которые, будучи прославлены Самим Богом за святость своей жизни, сделались теперь нашими небесными молитвенниками и заступниками перед престолом Божиим. К ним должны быть обращены наши сердца и умы, в первую очередь, и их святой жизненный путь должен служить нам примером подражания. Пред их дивным духовным обликом должны мы склоняться с благоговейным трепетом, и их святые молитвы должны мы, елико возможно чаще, призывать себе на помощь, – а особенно, конечно, в делах всенародных, имеющих общее значение и преследующих благо народа.

Каждый народ имеет нечто особое, что служит предметом его «национальной гордости», чем он может похвалиться перед другими. «Гордость – не христианское качество», как выразился в свое время приснопамятный московский митрополит Филарет. Но мы можем сказать, что наша национальная честь, наша национальная похвала, радость и утешение – это все святые, в земле Русской просиявшие.

...Какой отсюда следует вывод?

Предлагаемъ Вашему вниманію небольшое изслѣдованіе о святыхъ по имени Валентинъ. Подтолкнуло насъ къ этому то, что, какъ видно, далеко не всҍ православные понимаютъ, что явленіе, которое называютъ «день святаго Валентина» и празднуютъ 14-го февраля по н. с. есть ни что иное, какъ бохолульство.

Раньше этотъ «праздникъ» былъ разспространенъ только на Западҍ, однако теперь его отмѣчаютъ и на Россійской землҍ. Къ сожалѣнію, мало кто предпринимаетъ трудъ доподлинно узнать о смыслҍ этого празднованія, и бездумно участуетъ въ этомъ кощунствҍ. Отъ имени нѣкоего святаго возславляется блудъ, попираются семейные ценности, прививается горестное чреватое тяжкими послҍдствіями легкомысліе. Вҍдь, какъ разсуждаетъ человҍкъ невоцерковленный: разъ праздникъ святаго, то все можно. Это подобно тому, какъ иные во святой день Крещенія Господня лѣзутъ (подчасъ нагіе) въ прорубь, или напиваются въ Пасху, устраивая изъ крестныхъ ходовъ народные гулянія. Но обратимся къ самому «дню святаго Валентина».

Каковъ его смыслъ, что это за святой? Здҍсь все довольно просто. Такого святаго православная Церковь не знаетъ. Ходятъ какія-то мутныя легенды о нѣкоемъ покровителҍ влюбленныхъ, де жилъ такой когда-то и покрывалъ, но эти исторіи исходятъ не изъ Церкви. Иной малограммотный въ церковныхъ вопросахъ воскликнетъ, что можетъ быть въ Католической церкви такой есть. Возможно, но мы пишемъ это для людей православныхъ, Потомъ, Католическая церковь была до XI в. едина съ Православной, такъ что древніе святые у насъ многіе совпадаютъ.

Въ Священномъ Писаніи Новаго Завѣта содержатся два  текста, которые послужили основанію св. таинства Соборованія. Св. ап. Іаковъ въ своемъ посланіи даетъ прямое указаніе христіанамъ прпбѣгать въ случаѣ болѣзни къ помощи Божіей, и по стилю своему весь этотъ текстъ преподается какъ заповѣдь, которую и приняла Церковь Христова. "Боленъ ли кто изъ васъ, пусть призоветъ пресвитеровъ церкви, и пусть помолятся надь нимъ, помазавши его елеемъ во имя Господне. И молитва вѣры исцѣлитъ болящаго, и возставитъ его Господь; и если онъ сдѣлалъ грѣхи, простятся ему" (Іак. V, 14-15).

Съ пасхальнымъ привѣтствіемъ, какъ извѣстно, соединяется издревле существующій на всемъ православномъ Востокѣ обычай дарить другъ друга яйцами; при этомъ во многихъ мѣстахъ послѣднія окрашиваются въ красный цвѣтъ, а у грековъ, румынъ, болгаръ, сербовъ, чеховъ, поляковъ и у насъ на Руси, особенно въ Малороссіи, кромѣ того принято раскрашивать ихъ въ разнообразные узоры. И хотя преобладающій цвѣтъ въ окраскѣ пасхальныхъ яицъ красный, но встрѣчаются яйца и другихъ цвѣтовъ: желтыя, зеленыя, розовыя, лиловыя и т. п. Обычай дарить пасхальныя яйца въ нѣкоторомъ родѣ священный для насъ, христіанъ, какъ по своему древнему происхожденію, такъ и по своему глубокому символическому значенію.

Употребленіе яицъ для подарковъ въ дни торжественныхъ празднествъ было извѣстно еще въ глубокой древности у многихъ народовъ, при этомъ съ яйцомъ обыкновенно связывалось представленіе о началѣ жизни и проиехожденіи вселенной. Это употребленіе яицъ въ торжественныхъ празднествахъ естественно могло перейти и къ христіанамъ, при чемъ, соотвѣтственно христіанскимъ воззрѣніямъ, для христіанъ пасхальное яйцо является какъ бы символомъ животворящей смерти Спасителя и славнаго Его воскресенія, положившихъ для насъ начало иного житія — вѣчнаго.

О началѣ обычая употреблять на Пасху крашеныя яйца у разныхъ народовъ существуютъ различныя сказанія. По одному греческому преданію, болѣе другихъ вѣроятному, начало этому обычаю было положено св. Маріею Магдалиною. Послѣ вознесенія Господня она, пришедши въ Римъ для проповѣди Евангелія, предстала предъ римскимъ императоромъ Тиверіемъ и со словами „Христосъ воокресе" поднесла ему въ даръ красное яйцо. Послѣ этого она начала свою проповѣдь о воскресеніи Христа, произведшую сильное впечатлѣніе даже на такого мрачнаго, подозрительнаго и деспотическаго государя, какимъ былъ этотъ римскій императоръ. Этотъ даръ св. Маріи Магдалины римскому императору можетъ быть объясненъ тѣмъ, что у римлянъ, между прочимъ, было въ обычаѣ дарить другъ друга яйцами при наступленіи новаго года, приходившагоея весною около времени празднованія Пасхи. По примѣру Маріи Магдалины и первенствующіе христіане стали дарить другъ другу краеныя яйца въ дни Свѣтлаго Христова Воскресенія, и этотъ благочестивый обычай получилъ особенно широкое распространеніе и, наконецъ, окончательно утвердился на на Востокѣ, откуда перешелъ и къ намъ.

Обычай дарить красныя яйца во дни св., Пасхи, безъ сомнѣнія, имѣетъ глубокое символическое значеніе.
Яйцо въ этомъ случаѣ служитъ прежде всего знакомъ нашего будущаго блаженнаго воскресенія изъ мертвыхъ, залогъ коего мы имѣемъ въ воскресеніи Іисуса Христа. Какъ изъ яйца, изъ-подъ мертвой его скорлупы, рождается жизнь, которая была совершенно сокрыта ею, такъ изъ гроба, жилища смерти и тлѣнія, возсталъ Жизнодавецъ, и нѣкогда возстанутъ въ вѣчную жизнь н всѣ умершіе. Такимъ образомъ, даря другъ другу яйца, мы исповѣдуемъ вѣру нашу въ воскресеніе Спасителя и, вмѣстѣ съ тѣмъ, въ будущее всеобщее наше воскресеніе. Во-вторыхъ, яйцо служитъ видимымъ чувственнымъ знакомъ нашего духовнаго воскресенія, возрожденія въ жизнь духовную. Всѣ люди въ состояніи естественномъ, пока не возрождены благодатію Христовою, похожи на безжизненное яйцо. Но какъ изъ яйца, насиженнаго птицею, рождаетея живое существо, такъ и мертвое прегрѣшеньми естество наше Господь Іисусъ Христосъ, Самъ Себя сравнивающій съ кокошью (Мѳ. 23, 37), духовно оживотворяетъ Своею благодатію, согрѣвая оное теплотою ея, какъ кокошь согрѣваетъ яйцо внутреннею своею теплотою. Наконецъ, знаменателенъ и самый цвѣтъ пасхальиаго яйца. Красный цвѣтъ его долженъ напоминать христіанамъ животворящую кровь Господа нашего Іисуса Христа; онъ является для насъ какъ бы видимымъ знакомъ того, что будущее наше воскресеніе пріобрѣтено чрезъ пролитіе на крестѣ безцѣнной крови Непорочнаго и Пречистаго Агнца-Христа, избавившаго человѣчеетво отъ грѣха, проклятія и смерти.

Слова святого апостола Павла, вынесенные в заглавие нашей заметки, как и многие другие слова Писания, иными вполне благонамеренными людьми зачастую воспринимаются превратно и трактуются нелогично.

 Некоторые сими словами Апостола пытаются обосновать экуменические воззрения разных степеней от широкого единения всех, кто себя называет христианами, до ограниченного единения «истинно-православных».  Есть еще и те, кто все человечество стремиться загнать в некую мега-синагогу... Впрочем, мы здесь затронем только вопрос о т.н. истинном православии.  Многие из наших бывших (а бывает, что и теперешних) братьев так и восклицают порой: «Разве разделился Христос?! Мы должны соединяться!».  Говорят так и не понимают, что противоречат сами себе. Если Христос не разделился, а Церковь единая святая, то что тут соединять? А если все-таки разделился, то это был не Христос и не Церковь. 

Правильнее признать, что произошло отпадение от Церкви, и следовательно, требуется не «воссоединение», а присоединение. Церковь Христова не знает никаких соединений. Все разговоры об объединении – мирское лукавство, в основе которого лежит отказ от покаяния в отпадении от Церкви.  Православная Церковь имеет несколько чинов присоединения, самый простой из которых – покаяние. В истории Церкви есть немало примеров присоединений не только отдельных известных личностей, но и целых групп и даже иерархий. Ни о каких «соединениях» нам не известно.  Их и не может быть по определению.

В ответ на приведенные выше рассуждения мы нередко слышим недоуменные восклицания, дескать, неужели вы себя мыслите самыми праведными, что отказываете всем другим в причастности к Церкви. Наш Архиерейский Собор ответил на это в 2013 году словами владыки Аверкия (Таушева):

«Не себя мы хвалим, а нашу святую веру – чистую непорочную Православную веру – и тот прямой, безкомпромисный путь, которым идет наша Церковь, ставящая себе задачей – ничего не потерять из духовных сокровищ Апостольского и Святоотеческого Православия и сохранить свою духовную свободу.

Не себя мы хвалим, а эту идею, во имя которой существует наша Русская Зарубежная Церковь , поскольку эта идея всецело зиждется на Священном Писании и Священном Предании Вселенской Православной Церкви и поскольку она самым тесным образом связывает нашу Русскую Зарубежную Церковь с прежней Российской Православной Церковью, делая ее единственной законной преемницей последней.

Нам дорог ясный, чистый, светлый путь Русской Зарубежной Церкви!»

30 лет назад IV Первоиерарх РПЦЗ блаженной памяти митрополит Виталий (Устинов) издал брошюру «Предъ судомъ Божіимъ», в которой были собраны несколько документов из церковной истории, раскрывающие суть отношения РПЦЗ к тому, что стало в последствии именоваться Московской Патриархией (МП).

Со времени издания той брошюры многое поменялось в мире. Поменялась и церковная жизнь. Поменялось отношение многих людей к этому важному вопросу.

Однако, как и прежде, пастырям и мирянам Русской Православной Церкви Заграницей часто приходится сталкиваться с недоумениями в связи с историей и исповеданием Московской Патриархии (МП). Особенно для нас важны вопросы, связанные с отношением к истории Церкви вообще, а также к РПЦЗ и Катакомбной Церкви в частности.

Мы собрали несколько основных вопросов или аргументов, которые чаще всего звучат в разговорах о русской церковной истории последних десятилетий, и дали на них обобщённые ответы.

Естественно, собранные вопросы и наши на них ответы далеко не исчерпывают самой проблемы, однако тем, кто неравнодушен к Истине, данная брошюра поможет начать разбираться в этих важных для Русского Православия вопросах.

Для более детального изучения вопроса интересующимся следует обратиться к материалам, приведённым в ссылках.

Мы намеренно издаем нашу брошюру в новой орфографии, что нетрадиционно для нашего братства, чтобы упростить чтение для тех, кому это издание в первую очередь адресовано.

Читать издание в формате HTML.  Скачать PDF

Возлюбенные о Христе отцы, братья и сестры!

       От всей души поздравляю вас с великим Праздником Рождества Христова!

       Господь наш Иисус Христос, Бог истинный и Сын Божий, прежде век от Отца рожденный, нас ради и нашего ради спасения сходит с небес, принимает плоть от Духа Святаго и Марии Девы и соделывается человеком – Богочеловеком.

       Ветхозаветные пророки, от Святаго Духа просвещаемые, святии Божии человецы, пророчествовали не только об обстоятельствах земной жизни Спасителя, но даже и о месте Его рождения.

       Св. пророк Божий Исаия пророчествовал о Христе с такой ясностью, что отцы Церкви называют его ветхозаветным евангелистом. В его пророческих вещаниях уже слышится глас Предтечи Христова, вопиющего в пустыни: уготовайте путь Господень (Ис. 40, 3). Он предсказывает, что Божественный Спаситель рода человеческого родится от Девы: се Дева во чреве приимет, и родит Сына, и наречеши имя Ему Еммануил! (7, 14) – С нами Бог! И, уже созерцая, в пророческом духе, событие сего предречения, имевшего исполниться только лишь спустя более 700 лет, св. пророк Исаия описывает неизреченное величие Богомладенца, говоря: Отроча родися нам, Сын, и дадеся нам, Его же начальство бысть на раме Его, и нарицается имя Его: велика Совета Ангел, Чуден, Советник, Бог Крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века (9, 6).

       Св. пророк Михей, современник пророка Исаии, пророчественно предуказывая место рождения Искупителя, возвестил, что именно Вифлеем Евфрафов, или Иудейский, прославится тем, что из него произойдет обетованный Спаситель (5, 2).

       Не в блеске и славе неприступного небесного величия явился к нам на грешную землю Сын Божий, а в смиренном образе Отроча млада. Наш Царь и Владыка, Царь неба и земли родился среди самой убогой обстановки пастушеской пещеры, куда загонялся скот в холодные тропические ночи.

       Родившись в такой пещере, повитый пеленами, Спаситель положен был в яслех, которые были устроены для корма скота. Ясли для корма скота приняли невместимого Бога, Вседержителя мiра!

       Господь наш Иисус Христос в Рождестве Своем всем нам показал пример величайшего смирения и кротости. Из-за безконечной любви к нам грешным, Он уже в самом раннем младенчестве Своем начал терпеть за нас нужду и скорби.

       Будем почаще в эти дни взирать на образ Рождества Спасителя нашего, и – когда придет на ум лукавый помысл предаться своим грехам – вспомним: Господь с самого младенчества терпит уничижение, бедность, почивает в яслех, и все для того, чтобы избавить нас от власти диавола, а мы часто сами предаем себя диаволу, потворствуя своим страстям и греховности.

       Взирая на св. икону Рождества Христова, вспомним, как с первого дня рождения Богомладенца, все грехи людские лежали всей тяжестью на душе Его, – вспомним, что Вседержитель и Царь принимает зрак раба для того, чтобы соделать нас блаженными в Небесном Своем Царствии, а посему почтим благодарением и радостью настоящий наш Светлый Праздник.

       Приидите, вернии людие, воспоим песнь Господеви, и возвеличим Христа, от Девы рождшагося, и возблагодарим Бога, сподобившего нас видеть в полном сиянии то, чему наши прародители, праотцы, пророки внимали только яко светилу, сияющу в темнем месте, в сени и гаданиях времен ветхозаветных, и, послушествовани бывше верою, не прияша обетования (Евр. 11, 39), – т.е. не получили обещанного.

       Мы же, братие, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения; потому что Бог определил нас не на гнев, но к получению спасения чрез Господа нашего Иисуса Христа (1 Сол. 5, 8-9), Которому подобает всякая слава, честь и поклонение, со Безначальным Его Отцем, и с Пресвятым и Благим и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

+Архiепископъ Владимiръ

Рождество Христово,

25 декабря 2013 г. ст.ст.

Святитель митрополит Филарет (Вознесенский) , в мiру Георгий Николаевич, родился в Курске 22 марта 1903 года. Мать его, Лидия Васильевна, скончалась, когда юноше было 18 лет, а отец, впоследствии принявший монашество с именем Димитрия, был епископом Хайларским и в 1947 году был репатриирован в Советский Союз, где и скончался. Он был ученым богословом. Им было выпущено много трудов по истории церкви и трактатов на разныя темы. Проповеди владики Димитрия отличались глубокой содержательностью

Семья, будущаго владыки Филарета в 1909 году переехала на Дальный Восток, где пребывала до 1920 года, пока не окончил гимназию. В 1920 году семья Вонезенских переехала в город Харбин. Здесь Георгий окончил Политехнический Институт, и получил звание инженера-электромеханика.

В 1931 году владыка Филарет окончил Пастырско-Богословския курсы в городе Харбине. В нем он потом был преподавателем Новаго Завета, Пастырскаго богословия и Гомилетики. Рукоположенный в 1930 году в сан диакона, он в 1931 году был пострижен в монашество с именем Филарета и в том же году рукоположен в иеромонахи. В 1933 году будущий митрополит Филарет был возведен в сан игумена, а в 1937 году - в сан архимандрита.

Ровно 49 лѣтъ исполняется въ эту предстоящую ночь съ той страшной ночи, когда въ Екатеринбургѣ произошло безпримѣрное въ исторіи человѣчества злодѣяніе — безпримѣрное по своей жестокости, по необыкновенной силѣ злобы, проявившейся въ немъ, и, особенно, по своимъ губительнымъ послѣдствіяхъ не только для нашей Родины-Россіи, но и для всего міра. И совсѣмъ невѣрно — видѣть въ этомъ страшномъ злодѣяніи одинъ только чисто-политическій актъ, какъ и въ служеніи нами панихидъ по убіенной Царской Семьѣ — неумѣстное занятіе политикой, въ чемъ нѣкоторые такъ любятъ насъ обвинять.

Это — актъ религіозно-мистическій, имѣюшій глубокій и страшный таинственный смыслъ. И это религіозно-мистическое значеніе его мы должны всегда имѣть ввиду и хорошо его помнить, дабы правильно оцѣнивать все, что произошло въ Россіи и что происходитъ нынѣ въ мірѣ.

ВСТУПЛЕНИЕ

Люди не для того сотворены, чтобы жить только здесь, на земле, подобно животным, которыя по смерти своей исчезают; но для того единственно, чтобы жить с Богом и в Боге, и жить не сто или тысячу лет, но жить вечно. А жить с Богом могут одни только христиане, т.е. те, которые право веруют во Иисуса Христа.

Всякий человек, кто бы он ни был, желает и ищет себе благополучия и счастия. Желать себе добра и искать благополучия или блаженства есть врожденное чувство человека, и потому это не есть грех или порок. Но надобно знать, что здесь собственно, на земле, не находилось, не находится и никогда не найдется истиннаго и совершеннаго счастия и благополучия, ибо все наше благополучие и блаженство находится только в Боге: никто и никогда без Бога или вне Бога не найдет истиннаго счастия и совершеннаго благополучия.

В сем свете ничто, кроме Бога, не может наполнить нашего сердца или вполне удовлетворить наших желаний. Не потушить пожара хворостом и маслом, потому что одна только вода может потушить его: точно так не насытить желаний сердца человеческаго благами мира сего, потому что одна только благодать Божия может утолить жажду желаний наших.

Всякая желаемая нами вещь только до тех пор нам нравится, пока мы еще ею не владеем; когда получим ее, то она скоро наскучивает нам. Или: нам кажется хорошо и заманчиво лишь только то, чего мы еще не имеем; а все, что мы имеем из вещей, хотя бы самое лучшее, или нам недостаточно, или нас не занимает. Лучший пример этому есть царь Соломон, который, как известно, был столько богат, что вся домашняя утварь во дворцах его была из чистаго золота; был столько премудр, что цари приходили послушать его, и был столько славен, что враги трепетали его. Он, будучи просвещен и могуществен более всех своих современников, мог удовлетворять всем своим желаниям и прихотям так что почти не было вещи на свете, которой бы он не имел, или не мог получить. Но при всем том, и он не мог насытить своего сердца, и желания сердца томили и мучили его гораздо более, нежели обыкновеннаго человека, и он, наконец, испытав все на свете, сказал в своих писаниях: все на сем свете суета, и ничто не может насытить наших желаний.

Точно, ни одно земное благо не может насытить сердца нашего: мы на земле странники, пришельцы и путешественники; дом и отечество наше - там, на небесах, в Царствии небесном, и нет на свете таких вещей, которыя бы могли совершенно удовлетворить желаниям нашим. Пусть человек завладеет целым миром и всем, что есть в мире; но и все это займет его, можно сказать, только на минуту, но отнюдь не насытит его сердца: ибо сердце человека может быть вполне удовлетворено и насыщено только любовью Божию; и потому один только Бог может наполнить душу и сердце человека и утолить жажду желаний его.

Итак, братие, хотите ли вы жить с Богом там, в Царствии небесном, - будьте христианами православными. Хотите ли вы себе благополучия и счастия, - ищите его в Боге. И желаете ли, чтобы сердце наше было вполне удовлетворено, - обратите его к Богу, от Которого вы отдалились своими грехами.

Но знайте, что никто сам собою, без Иисуса Христа, не может возвратиться и приближиться к Богу: потому что грехи наши, как высокая стена не допускают нас к Нему. И если бы Иисус Христос по милосердию Своему к нам, не сошел на землю, и если бы Он не принял на Себя человеческой плоти и смертью Своею не разрушил стены, не допускающей нас к Богу; то все люди погибли бы невозвратно, и ни один человек не мог бы приближиться к Богу, и не мог бы жить с Ним. Потому что всякий человек есть грешник, во грехе родится из чрева матери своей, и в самом младенце, хотя он ничего житейскаго и не знает и не делает, грех уже есть, как семя.

И потому Иисус Христос есть наш Искупитель, Спаситель, Избавитель и Благодетель. И теперь всякий человек, кто только захочет, может возвратиться к Богу и войти в Царствие небесное.

Но знайте, что путь в Царствие небесное есть только один; и путь этот есть тот самый, которым прошел Иисус Христос, живя на земле. Другаго пути нет, и никогда не было, и не будет, ибо Иисус Христос сказал: Я есмь путь, и если кто хочет за Мною идти, отвергнись себя, возьми крест свой и иди за Мною.

И потому для всякаго христианина, и даже для всякого человека, весьма необходимо знать: какой этот путь, как найти его и как идти по нему? И вот здесь я хочу побеседовать с вами об этом пути; и хотя я знаю сам, что не могу показать вам его так, как следует, но сколько сил моих есть, постараюсь, - в надежде на Иисуса Христа, Который и самую грязь может употребить на исцеление и врачевство.

Итак, кому попадется сия моя книжка и кто захочет прочесть ее, тот найдет в ней не более, как слабое и скудное сказание о пути в Царствие небесное. Но если кто прочтет это с молитвой ко Иисусу Христу, то Он, яко Всемогущий, и сими моими словами может просветить и согреть сердце читающаго.

Сказание мое я разделяю на четыре части:

1) О том, как те блага, которыя Иисус Христос даровал нам Своею смертию.

2) Как Иисус Христос жил на земле и что пострадал за нас.

3) Какой этот путь, которым мы должны идти в Царствие небесное.

4) Как нам помогает Иисус Христос идти по сему пути и как можно получить эту помощь.

Господи Иисусе Христе, к Тебе взываю: услыши меня, недостойнаго раба Твоего! Просвети мой ум; даруй мне, дабы я истинно и внятно мог изложить о Твоем пути в Царство славы, который Ты по милосердию Своему даровал нам! Слушающим же и читающим сие мое сказание даруй, да исполнятся любовью Твоею, просветятся познанием Твоим и утвердятся силою Твоею и согрей сердца наши Духом Твоим, - и мы радостно и усердно пойдем по пути, который Ты показал нам.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КАКИЯ ТЕ БЛАГА,

КОТОРЫЯ ИИСУС ХРИСТОС

ДАРОВАЛ НАМ СВОЕЮ СМЕРТИЮ.

Прежде нежели мы будем говорить об этом, посмотрим, какия те блага, которыя имел Адам в Раю, до содеяния им греха, и какое то зло, которое постигло Адама после содеяния греха, а с ним и всех людей.

Первый человек, будучи сотворен по образу и по подобию Божию, пока не помрачил подобия Божия своеволием, был блажен тем самым образом и подобием Божиим: потому что как Бог не имеет конца и вечен, так и Адам сотворен был бессмертен; Бог есть всеправедный, и Адам сотворен был безгрешным и праведным; Бог есть всеблажен, и Адам сотворен был блаженным, блаженство его день ото дня могло увеличиваться более и более, во всю вечность.

Адам жил в прекраснейшем Раю, или саду , насажденном Самим Богом, где он был всем доволен, всегда был здоров и никогда не знал бы никакой болезни; он никого не боялся, все звери и птицы повиновались ему как царю своему; он не чувствовал ни холода, ни жара, и хотя он и трудился и делал в Раю, но делал с удовольствием и наслаждением, и не знал ни тягости в труде, ни усталости в теле.

Душа и сердце его были наполнены познанием и любовию Божиею; он всегда был спокоен, весел и не знал и не видал никаких неприятностей, ни беспокойств, ни мучений, и печалей. Все желания его были чисты, правильны и в устройстве, память, разум и все прочия душевныя способности были совершенны; и, будучи невинен и чист, он всегда пребывал с Богом и беседовал с Ним, и Бог любил его, как Своего любимого сына. И, коротко сказать: Адам был в Раю, и в Адаме был Рай.

Итак, если бы Адам не преступил заповеди Творца своего, то он сам был бы блажен, и все потомство его было бы всегда блаженно. Но Адам согрешил пред Богом, нарушил закон Его, и закон самый легкий, - и за то Бог выгнал его из Рая, потому что Бог не может пребывать вместе с грехом и с грешником.

И оттого Адам тотчас потерял свое благополучие, которым он наслаждался в Раю. Душа его помрачилась, мысли и желания его возмутились, воображение и память начали затмеваться; вместо радостей и спокойствия душевнаго, он увидел печаль, скорби, досады, бедность, мучительнейшие труды и всякаго рода неприятности; и наконец болезненная старость грозила ему, а после нея - смерть. Но что всего ужаснее, диавол, который утешается страданиям человека, мог иметь власть над Адамом.

Самыя стихии, т. е. воздух, огонь и проч., которыя прежде служили Адаму средствами к наслаждению, тогда сделались ему враждебными: с этого времени Адам и все потомство его начали чувствовать холод, жар и действия перемены ветров и погод. Звери сделались свирепы и стали смотреть на людей как на врагов своих и на добычу. С того времени люди начали чувствовать наружныя и внутренния болезни, которыя с течением времени делались разнообразнее и жесточае. Люди забыли, что они братья, и начали нападать друг на друга, ненавидеть, обманывать, мучить и убивать. И наконец после всяких горьких трудов и забот, должны были умирать: и так как они грешники, то должны были быть в аду и там вечно и непрестанно мучится.

Никакой человек сам собою не мог и не может возвратить того, что потерял Адам. И что было бы с нами, если бы Иисус Христос, по милосердию Своему к нам, не искупил нас Собою? И что тогда было со всем человеческим родом?

Бог, любящий нас гораздо более, чем мы любим сами себя, по величайшему Своему милосердию, послал к нам Сына Своего Иисуса Христа для того, чтобы спасти нас. И Иисус Христос сделался человеком, подобным нам, кроме греха.

Иисус Христос учением Своим разогнал тьму неведения и заблуждений ума человеческаго и мир просветил светом Евангелия. И теперь всякий, кто только хочет, может познавать волю Божию и путь и средства к своему блаженству.

Иисус Христос жизнию Своею показал нам путь в Царствие Небесное, который потерял Адам, и в то же время показал, как мы должны искать его и идти по нему.

Иисус Христос страданием и смертию Своею искупил нас от долгов, которые мы должны были платить Богу и которые мы никогда не были бы в состоянии заплатить, и нас, бывших рабов диавола и греха, соделал чадами Божескими, и те мучения, которыми мы, как преступники воли Божией, должны были страдать, Он претерпел за нас, и смертью Своею избавил нас от бедствий и мук будущих и вечной смерти.

Иисус Христос воскресением Своим разрушил врата адовы и отверз нам двери Рая, бывшия затворенными для всех преслушанием Адама, и победил и сокрушил власть диавола и смерти, врагов наших. И потому ныне умирающие в вере и надежде на Иисуса Христа чрез смерть переходят от жизни суетной, тленной и временной в жизнь светлую, нетленную и нескончаемую; а для победы диавола и прогнания его мы имеем крест и молитву.

Иисус Христос вознесением Своим прославил род человеческий: ибо Он, вознесся на небо с телом, которое Он всегда будет носить на Себе.

И наконец, благодатью и заслугами Иисуса Христа мы ныне можем идти в Царствие небесное и получаем подкрепление и помощь на сем пути, все мы невозбранно и истинно можем получать Духа Святаго и исполняться Им. Без Духа Святого невозможно пройти тем путем, которым прошел Иисус Христос.

Если бы Иисус Христос не был на земле, то никакой человек не мог бы войти в Царствие Небесное, но ныне все мы и каждый из нас удобно может войти в него; но войти в него можно не иначе, как тем путем, которым прошел Иисус Христос, живя на земле.

Но что Господь уготовал нам там, на небеси, - того никто не может ни сказать, ни вообразить: и мы об этом можем сказать только то, что верующие во Иисуса Христа и последующие Его заповедям по смерти своей будут жить с ангелами, праведниками и святыми, - там, на небеси, - и будут видеть Бога лицом к лицу; будут радоваться радостию чистою, непрестанною и вечною, не зная ни скуки, ни печали, ни заботы, ни мучения, ни страдания; и напоследок, в скончание мира сего, воскреснуть с телами своими и будут вечно царствовать со Христом.

И все такия блага Иисус Христос дарует не одному какому-нибудь народу, но всем без исключения: кто только хочет, может получить их; путь к тому показан, устроен и, сколько возможно, углажен и уравнен, и сверх того, Иисус Христос готов помогать нам идти по сему пути и, так сказать, Сам хочет вести нас за руку, - и нам остается только не противится Ему и не упорствовать, но предаться совершенно Его воле: пусть Он Сам ведет, куда и как изволит.

Вот видите ли, как любит нас Иисус Христос, и как

дарствует Он нам блага!

И что, ежели бы Иисус Христос теперь вдруг видимо явился пред нами и спросил нас: чада Мои! имеете ли вы любовь ко Мне за то, что Я сделал для вас? чувствуете ли в сердцах ваших благодарность ко Мне? Кто бы из нас не сказал Ему: ей, Господи! любим и благодарим?

Но ежели вы любите Иисуса Христа и считаете себя благодарными Ему, то сделаете ли то, что Он вам велит? Потому что кто кого любит, и кто чувствует себя благодарным, тот сделает все, что угодно его благодетелю. Но Иисус Христос хочет от вас только одного, - именно того, чтобы вы шли за Ним в Царствие небесное.

Иисус Христос для нас сделал все: ужели мы не исполним для Него одного Его желания? Иисус Христос, чтобы спасти нас, сошел с небеси на землю: ужели мы для Иисуса Христа не захотим немного пострадать и потерпеть?

Блажен и преблажен тот, кто всю жизнь свою последует за Иисусом Христом; потому что он непременно будет там, где пребывает Сам Иисус Христос.

Счастлив и тот, кто заботится и старается подражать Иисусу Христу: потому что получит помощь от Иисуса Христа. Но несчастлив тот, кто не имеет желания идти за Иисусом Христом, отзываясь тем, что тяжко идти за Ним, или что не достанет сил для того: потому что таковый сам себя лишает благодати Божией и как бы отталкивает руку помощи Иисуса Христа.

Но горе будет тому человеку, который противится Иисусу Христу, упорствует и как бы восстает на Него: потому что участь таковаго - во езере, горящем огнем и жупелом!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

КАК ИИСУС ХРИСТОС

ЖИЛ НА ЗЕМЛЕ,

И ЧТО ОН ПОСТРАДАЛ ЗА НАС.

Всякий человек должен исполнять закон Божий. Закон этот содержится в двух заповедях: первая - люби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею, всею мыслию твоею и силою твоею; другая - люби ближняго твоего, как сам себя.

Кто сколько исполнит это, тот столько получит и награды. Но нет, не было и не будет такого человека, который бы сии две заповеди исполнил в совершенной точности. Один только Иисус Христос исполнил их совершенно и без всякаго недостатка.

В этом отношении все святые - и даже великие святые - люди суть только как светильники; а Иисус Христос есть как солнце во всем своем сиянии и блеске.

И как человеку невозможно смотреть на солнце и описать его, так невозможно описать и всех добрых дел Иисуса Христа; и потому о жизни и добродетелях Его я скажу вам коротко, и только то, что можно видеть из Евангелия.

Никакой человек и даже никакой ангел не любил столько Бога, сколько любил и любит Его Иисус Христос.

Иисус Христос всегда молился Богу Отцу Своему, и особенно часто Он молился ночью и в уединении.

Иисус Христос в каждый праздник, и особенно в Пасху, ходил в Иерусалимский храм, который был не близко от Его места жительства; в каждую субботу приходил туда, где собирались люди для молитвы и поучения.

Иисус Христос всеми делами Своими всегда прославлял имя Божие и тайно и пред людьми воздавал хвалу Богу.

Иисус Христос во всю жизнь Свою истинно уважал, повиновался, почитал и любил Свою Матерь и Иосифа, мнимаго отца Своего, и также уважал начальников и старцев и платил дань царю земному.

Иисус Христос с полною охотою, безропотно и в точности, и со всем усердием и любовью исполнял Свое служение и Свое дело, на которое Он пришел в мир.

Иисус Христос всякаго человека любил, всякому желал добра и всем делал благодеяния и для истиннаго блаженства людей не пожалел жизни Своей.

Иисус Христос с неизреченною кротостью и любовью переносил всякия обиды, не жаловался на Своих обидчиков и даже не гневался на самых явных врагов Своих, которые поносили Его, насмехались над Ним и хотели убить Его. Он мог бы одним Своим словом погубить и истребить всех врагов и недругов Своих; но Он этого не хотел, а напротив того, желал им всякаго блага, благотворил им, молился за них, жалел и плакал о их погибели.

Коротко сказать, Иисус Христос от рождения Своего и до самой смерти не сделал ни малейшаго греха - ни словом, ни делом, ни мыслию, но делал всякое добро, во всякое время и всем людям.

Теперь посмотрим, как страдал за нас Иисус Христос здесь на земле,

Иисус Христос, будучи Сын Божий и Сам Бог, принял на Себя тело и душу человека и стал совершенным человеком, кроме греха; и будучи Вседержитель, стал в виде раба; будучи Царь неба и земли родился в бедности и от убогой матери, в пещере; был в яслях; мнимый отец Его был бедный плотник.

Иисус Христос, будучи Верховный Законодатель, чтобы исполнить то, чего требовал закон, в осьмый день после рождества Своего пролил Свою дражайшую кровь обрезанием. И после того Пречистая Матерь принесла Его в церковь и за Него, Искупителя мира, заплатила выкуп. Иисус Христос находился еще в колыбели, а Ирод искал убить Его, и оттого Он удалился в Египет, чужую землю.

Но не думайте, чтобы Иисус Христос в младенчестве Своем не мог понимать того, что делалось и происходило с Ним. Нет! Иисус Христос хотя есть и совершенный человек, но в то же время Он есть и совершенный Бог; и потому Он видел и знал все, что с Ним делалось.

Иисус Христос, будучи Бог и Вседержитель, Которому повинуются небеса и земля и тьмы тем Ангелов, Сам во всю земную жизнь Свою повиновался Матери Своей, Которая есть Его же творение.

Иисус Христос, имеющий в деснице Своей все сокровища миров, во время земной жизни Своей не имел места на земле, где бы преклонить Свою голову.

Иисус Христос, Царь всея вселенныя, платил дань царю земному.

Иисус Христос, Коему служат все ангелы и вся тварь, Сам служил людям и умывал ноги ученикам Своим, избранным из самых неученых и простых людей.

Иисус Христос во время проповеди Своей видел бесчисленное множество обид всякаго рода от врагов Своих. Они называли Его грешником и преступником закона Моисеева, и пустым человеком, плотничьим сыном, и другом и товарищем ядцев, винопийцев и мытарей. В одно время злоба и ярость врагов Его до того доходила, что Его хотели бросить с горы; в другое время хотели побить Его каменьями. Святейшее Его учение называли лестью и обманом. Если Он исцелял больных или воскрешал мертвых, то враги Его говорили и рассказывали, что Он все это делает помощию сатаны, и внушали людям, что даже Сам Он имел в себе беса.

Коротко сказать, Иисус Христос от рождества Своего и до самой смерти Своей страдал и видел огорчения и неприятности со всех сторон. Он страдал и от людей и за людей. Он скорбел не только о том, что люди не слушают Его и оскорбляют Его и не хотят возвратиться от погибели своей. Иисус Христос страдал, так сказать, и видимо, и невидимо: потому что Он видел и терпел не только явныя обиды и оскорбления от людей, но в тоже время Он видел тайныя злоумышления, намерения врагов

Своих, - и видел, что даже и те самые, которые по-видимому, любили и слушали Его с умилением, или не верили Ему или были холодны к спасению.

От кого более страдал Иисус Христос? От иудейских первосвященников, от книжников, т. е. от ученых и от начальников их, которые знали и чаяли пришествие Спасителя к ним, но не хотели принять Иисуса Христа или слушать, а напротив того, как будто какого обманщика и преступника законов предали Его смерти. И тогда как народ Иудейский готов был освободить Иисуса от распятия, они подущали его испросить лучше Варавву, разбойника и крамольника, а Иисуса, Святейшаго всех Святых, предать смерти. Боже мой, до какой степени может дойти злоба и зависть человека! Но что всего ужаснее, Иисуса Христа предал тот, кто был учеником Его, кто знал его, с Ним ел, пил и своими глазами видел жизнь Его, чудеса Его и силу учения Его; и как предал? коварством и лобызанием; и за какую цену? за тридцать сребреников.

За кого страдал Иисус Христос? За всех грешников, от Адама и до скончания веков. Он страдал и за тех самых, которые Его мучили, и за врагов Своих, которые предали Его такому мучению, и за тех, которые, получив от Него бесчисленныя благодеяния, не только не благодарили Его, но еще ненавидели и гнали. Он страдал и за всех нас, которые оскорбляем Его каждодневно своими неправдами, злобами и страшным равнодушием к страданиям Его за нас, которые неблагодарностию и мерзкими грехами своими как бы вторично пригвождаем Его ко кресту.

Иисус Христос в последнее время Своей земной жизни сделал одно из величайших чудес, т. е. воскресил Лазаря, который уже четыре дня был во гробе и начал уже гнить. Такое чудо, сотворенное при множестве народа, многих побудило уверовать во Иисуса Христа и признать Его за посланника Божия. Но первосвященники и книжники иудейские, вместо того, чтобы принять Иисуса Христа и уверовать в Него и уверять других, что Он есть истинный Спаситель мира, собравшись к Каиафе, советовались, что делать со Иисусом, и выискивали на Него вины; и наконец решили: Иисуса Христа, воскрешающаго мертвых, предать смерти.

Но как страдал Иисус Христос в последнюю ночь, т.е. после Тайной вечери и до предания Его в руки воинов, - того никак не можно нам даже вообразить! Тогдашния внутренния Его страдания были столь ужасны и велики, что только один Иисус Христос в состоянии был перенести их. Здесь Он потел кровавым потом.

В это время душа Его чувствовала жестокое мучение, великую печаль и ужасное страдание, Душа Его покрывается стыдом и страхом за. грехи наши, которые Он принял на Себя, - за все содеянные грехи людей, от Адама и до того времени, и за грехи тех людей, которые будут содеяны до скончания сего мира.

Тогда Иисус Христос видит, что и между самыми христианами скоро явятся лицемерные ученики, подобные Иуде, и что многие из них не

толь не будут подражать Ему, но предадутся порокам и скверным и мерзким грехам; и даже многие, явятся такие, которые будут отвергать самую веру и учение Его, или искажать их ложными толками, и вместо того, чтобы предаться водительству премудрости Божией, захотят сами водить других по своим мудрованиям.

С одной стороны, любовь к Богу Отцу Своему требовала истребить человеческий род, как преступный и неблагодарный; а с другой стороны - любовь к падшим и погибающим людям побуждала Его пострадать за них и страданием Своим избавить их от вечной погибели.

Таковыя страдания для Иисуса Христа были столь тяжки и велики, что Он сказал ученикам Своим: прискорбна душа Моя до смерти.

После того Иисуса Христа, как бы злодея, связывают и ведут к Его врагам, которые судят и осуждают Его на смерть. Апостолы, которых Он особенно и более всех любил, оставляют Его и разбегаются. На вопрос Пилата: кого отпустить, Варавву или Христа? - злобные и завистливые враги Его подущают несмысленный народ испросить Варавву разбойника и распять Иисуса, праведнаго и свята го. И потому Его предают в руки язычников, которые Его мучают, бьют, плюют на Него, насмехаются над Ним, возлагают на главу Его венец из терний, снимают с Него одежды Его, и пригвождают ко кресту, и распинают между двумя разбойниками, и на позорном месте, как бы великаго злодея и преступника. Ожесточенная злоба и зависть и здесь, на кресте, не щадят Его; еще и здесь смеются над Ним, как над обманщиком, и для утоления жажды Его дают Ему пить оцет и желчь.

И наконец, Иисус Христос умирает, - и умирает смертию крестною, т.е. мучительною и позорною.

Не думайте, чтобы Иисус Христос потому страдал, что не мог избавиться или избежать мучений. Нет! Он Сам Своею волею отдал и принес Себя на жертву; иначе никто не смел бы и подумать коснуться Его: ибо вы знаете, что, когда посланные за Ним пришли взять Его, Он спросил их: кого вы ищете ? Ему отвечают: Иисуса Назарянина; Он говорит им: вот, это Я! - и от одного этого слова все они попадали на землю.

Вот все, что могли мы сказать о страданиях Иисуса Христа, которыя Он претерпел за нас, по неизреченной любви Своей к нам; но чтобы сколько можно более уразуметь, сколь велика любовь Его к нам и сколь велика Его жертва, надобно вспомнить, кто есть Иисус Христос.

Иисус Христос есть истинный Бог, всемогущий Творец всей вселенной, великий Царь Ангелов и человеков, сильный Владыка всей твари, страшный Судия живых и мертвых, - и сей то Иисус Христос благоволил пострадать за род человеческий!

ЧАСТЬ ТРЕТИЯ.

КАКОЙ ТОТ ПУТЬ,

КОТОРЫЙ ВЕДЕТ

В ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ.

Путь в Царствие небесное есть Сам Иисус Христос; только тот идет по сему пути, кто идет за Иисусом Христом. Но как надобно идти по нему? - Послушайте, что говорит Сам Иисус Христос: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой и иди за Мною. А что значит отвергнуться себя, взять крест свой и идти за Иисусом Христом, - будет сказано ниже.

Иисус Христос сказал: кто хочет идти за Мною. Слова сии значат, что Иисус Христос никого не приневоливает и не принуждает идти за Ним. Он не хочет иметь Своими учениками невольников или не имеющих собственнаго желания, но хочет, чтобы человек сам, охотно и без всякаго принуждения предал всего себя Ему; и следовательно, в Царствие небесное входят только те, которые сами желают войти. Христианин! спасение и погибель твоя зависят от собственной твоей воли. Господь по Своей неизреченной премудрости и любви даровал тебесвободу делать, что хочешь, и не хочет отнять у тебя сего драгоценнейшего дара. Итак, хочешь ты идти за Иисусом Христом - и Он указует тебе путь в Царствие небесное, и даже готов помогать тебе на сем пути; не хочешь идти - твоя воля: никто тебя не принуждает н не принудит. Но смотри, берегись пренебрегать призыванием Иисуса Христа и Его такую милость. Иисус Христос, по Своей великой благости, долго-долго толкает в двери сердца всякаго человека, чтобы пробудить его душу и возбудить в нем желание спасения; но горе тому, от кого Он наконец отступит и кого отринет, как сына погибели!

Итак, чтобы идти за Иисусом Христом, прежде всего надобно иметь к тому собственное желание и решимость; а чтобы иметь желание идти за Ним, надобно знать, куда идти, и какой это путь, и что нужно для сего пути. Но как можно знать обстоятельно то, чего не хочешь знать, или что слыхал мельком и поверхностно?

Итак, прежде нежели ты пойдешь за Иисусом Христом, должен сделать следующее.

1) Внимательно испытать основание христианства, т. е. самыя книги Св. Писания, на коих основана наша православная вера: - узнать, откуда оне произошли, кто и когда их написал, как оне сохранились и перешли к нам, и почему оне называются божественными и священными, и проч. Но испытывать св. книги ты должен в простоте сердца, без всякаго предубеждения, без пытливости, без пристрастия и отнюдь не далее пределов ума твоего т. е. не усиливаться проникать и узнавать то, что скрыто от нас премудростью Божию. Таковое испытание веры отнюдь не противно вере, но напротив того, всякому христианину поставляется в непременную обязанность, когда он придет в совершенный возраст, узнать обстоятельнее свою веру: потому что кто не знает основательно своей веры, тот бывает холоден и равнодушен к ней и часто впадает или в суеверие, или в безверие. И сколько христиан - или, лучше сказать, сколько крещенных во имя Иисуса Христа - погибло и погибает оттого только, что они не хотят и не хотели обратить своего внимания на основание православной нашей веры! Безответен будет на Страшном суде тот, кто пренебрег эту обязанность! Но не все люди одинаково могут делать испытание веры, а всякий по своим способностям, познаниям и просвещению; так например, ученый может и должен обратить свое внимание на историческия событии, доказывающие происхождение и последствия веры, на дух Св. Писания и проч. А неученый и простой человек должен спросить и узнавать от пастырей и учителей Церкви, как таких людей, которые дали обещание учить вере и которые с детства своего обучались и всю жизнь свою посвящают на изучение веры.

2) Когда ты узнаешь и уверишься, что православная наша вера основана на Священном Писании, а не на выдумках или мудровании, и что Св. Писание есть точно истинное слово Божие, открытое нам Духом Святым чрез Пророков и Апостолов: тогда не испытывай то, что не открыто нам; верь безусловно, без сомнения и без мудрования всему тому, чему учит Св. Писание, не слушая никаких людских объяснений и толкований на то, что недоступно человеческому уму. И если ты поступишь так, то вера твоя будет истинная и правая, и вменится тебе в оправдание и заслугу.

3) И наконец, старайся иметь и возбуждать в себе желание последовать тому, чему учит Св. Писание; но если ты не имеешь сего желания, то припади к тому же Спасителю нашему Иисусу Христу, и проси у него этого желания теплою молитвой. Но кольми паче не упорствуй, когда благодать призывает тебя на путь спасения.

Все сказанное здесь о вере поясним притчею. Например, ты услышал бы, что в таком-то месте, вблизи тебя, находится огромнейшее чудное строение. Высота его касается до самого неба; вход в него несколько прикрыт, и без указания не всякий может найти его и для дальнейшаго руководства при нем есть множество приставников, которые с тем вместе суть и врачи для больных и увечных, и раздаятели пищи, потребной для пути. Лестниц для восхода такое множество, что почти для всякаго есть своя, но все вообще лестницы тесны, узки п слабо освещены, так что без руководителя и посторонней помощи невозможно сделать даже шагу, и особенно сначала. Строение это создано мудрейшим архитектором, и именно для того, чтобы посредством его можно было восходить человеку на небо и в самый Рай.

Услышав все это, ты, без сомнения, захотел бы быть там, куда ведет это здание. Но как же ты поступишь в этом случае? Конечно, прежде всего ты должен придти к сему зданию, рассмотреть его обстоятельнее, расспросить приставников обо всем, т. е. как о самом здании, так и назначении его, и о том, как и откуда входить в него и проч.; а приставники тебе с охотою расскажут все, что для сего необходимо. И если ты человек ученый, то подойди к самому строению, осмотри его со всех сторон: на крепком ли фундаменте оно основано, и в состоянии ли оно выдержать как самую тягость здания, так и входящих в него. Если много ты учен рассмотри и самые материалы, из которых оно создано, - узнай, различи и разгляди все, что можно рассмотреть глазами, и даже можешь употребить для этого и необходимые инструменты. И потом, когда ты увидишь и уверишься, что здание это прочно, крепко и может вполне соответствовать соответствовать своему назначению: тогда отложи всякое дальнейшее изыскание и оставь при дверях все твои инструменты, которыми ты рассматривал, - потому что они там тебе будут почти только мешать, а не способствовать, - и без всякого сомнения вступи внутрь самого здания, и ступай, не останавливаясь и не боясь трудности восхода, который подлинно труден особенно сначала. Труден восход на небо: но зато он ведет прямо туда, куда должны стремиться все люди, и к тому, чего все должны искать во всю жизнь свою. Внутри этого здания ты встретишь и спутников, с которыми пойдешь рука об руку, и врачей, если случится упасть и ушибиться; найдешь и раздаятелей пищи, потребной для такого пути, найдешь и путеводителей, и указателей, и наставников, которые будут рассказывать тебе все, что нужно, и которых ты будешь находить и встречать дотоле, пока не встретит тебя сам Домовладыка и Создатель сего здания. Но чтобы скорее и вернее достигнуть самаго конца пути, всего лучше и надежнее предать себя совершенно воле Создателя и Домовладыки.

Но скажи: не безрассудно ли сделал бы тот человек, который бы, вместо того, чтобы рассматривать здание при самом основании его и разглядывать то, что доступно глазам нашим, по гордости и самонадеянности своей, или по упрямству своему, вздумал бы рассматривать самый верх сего здания, который обыкновенно должен скрываться в облаках и в самом пространстве между землею и небом? И не глупо поступил бы тот, кто, видя на высоте какия-нибудь части здания и не умея или не имея возможности рассмотреть надлежащим образом, вздумал бы рассуждать об них, и по ним делать заключения и обо всем здании, и находить недостатки или излишества там, где, по чрезвычайной высоте, едва видно самое здание? Или также, не было ли бы с его стороны безрассудно и даже преступно, если бы он, ничего не рассматривая и едва войдя в ограду самаго здания, вдруг начал бы осуждать. в нем то или другое, и уверять других, что это здание и не прочно, и не есть необходимо? Или, вместо наставлений и законов Самого Домовладыки и Архитектора, стал бы предлагать свои наставления и мудрования? - Но, кажется, глупее всех был бы тот, кто, едва войдя в ограду, отложил бы всякое желание не только входить в сие здание, но даже и рассматривать оное.

Для того, кто искренно желает быть там, куда ведет сие здание, довольно того, если он уверится, что оно прочно и утверждено на незыблемом основании, и устроено не руками обыкновенных художников и мастеров, но руками великаго Архитектора, Который кровию Своею проложил и очистил путь в него и Сам первый прошел им. Довольно увериться и в этом, а все прочее, - т. е. почему оно построено так, а не иначе, или почему оно находится там, а не в другом месте и проч., - все это не твое дело: твое дело - только предаться воле и желанию Домовладыки и с надеждою на Его помощь и любовию к Нему в сердце своем идти к Нему и за Ним и идти так, как Он велит.

Применим эту притчу к христианству. Здание, построенное на земле и касающееся неба, есть православная наша Христианская вера; Архитектор и Домовладыка есть Иисус Христос; Приставники суть пастыри и учители Церкви и проч.

Теперь мы посмотрим на самый путь, по которому мы должны идти за Иисусом Христом.

Иисус Христос сказал: кто хочет идти за Мною

1) отвергнись себя,

2) возьми крест свой,

3) иди за Мною.

Итак, первая обязанность христианина, т. е. ученика и последователя Иисуса Христа, есть отвергнуться себя.

Отвергнуться себя значит: оставить свои худыя привычки; исторгнуть из сердца своего все, что привязывает нас к миру; не питать в себе худых желаний и помыслов; утушать и подавлять худыя мысли, удаляться случаев ко греху; не делать и не желать ничего по самолюбию, но все делать из любви к Богу. Отвергнуться себя значит, по слову Апостола Павла, быть мертвым для грехов и мира, но живым для Бога.

Вторая обязанность христианина, т.е. идущаго за Иисусом Христом, есть взять крест свой.

Под именем креста разумеются страдания, горести и неприятности. Кресты бывают наружные и внутренние. Взять крест свой значит - принимать и безропотно переносить все, что бы ни случилось с нами в жизни нашей неприятнаго, горестнаго, печальнаго, труднаго и тяжкаго. И потому, обидит ли кто тебя, смеется ли над тобою или причиняет тебе скуку, печаль и досаду; или ты кому сделал добро, а он, вместо того, чтобы благодарить тебя, против тебя же восстает и даже делает козни; или ты хочешь сделать добро, но тебе не удается; случилось ли с тобою какое несчастие, например, или сам ты болен, или жена твоя, или дети и проч., или ты при всей деятельности твоей и неусыпных трудах терпишь нужды и недостаток; или даже самая бедность и нищета подавляет тебя, или, кроме этого, ты терпишь какую либо неприятность, - все это переноси без злобы, без ропота, без пересудов, без жалобы, т.е. не считая себя обиженным и без чаяния за то земной награды, но переноси все это с любовию, радостию и твердостию.

Взять крест свой значит не только нести кресты, налагаемые на нас другими, или посылаемые Провидением, но брать и нести собственные свои кресты, и даже самому на себя налагать кресты и нести их. Это значит то, что христианин может и должен давать и исполнять различные обеты и обещания, скорбные и тягостные для сердца нашего, но обеты, сообразные со словом Господним и волею Его, а не по своим мудрованиям и толкам. Так например, можно и должно давать и исполнять обеты, полезные для ближних, как-то: служить больным, деятельно помогать требующим помощи, выискивать случаи с долготерпением и кротостью содействовать спасению и благу людей или делом, или словом, или советами, или молитвами, и проч.

И когда ты будешь нести крест твой по глаголу и намерению Господню, и если в это время возродится в тебе гордая мысль, что ты человек не такой, как прочие человеки, но человек тверды, благочестивый и лучший из твоих собратий и соседей: то сколько возможно, искореняй таковыя мысли, ибо такия мысли могут уничтожить все твои добродетели.

Выше сказано, что кресты бывают наружные и внутренние, и здесь все говорено почти только о наружных крестах. И блажен тот, кто умеет нести их с благоразумием ибо Господь не попустит, чтобы таковый человек погиб, но пошлет ему Духа Святаго, Который будет укреплять и наставлять его и поведет его далее. Но чтобы сделаться святым и быть подобным Иисусу Христу, для этого одних наружных крестов недостаточно; ибо наружные кресты без внутренних не более полезны, как наружная молитва без внутренней. Наружные кресты или наружныя страдания несут не одни только ученики Иисуса Христа, но все и каждый человек, т. е. нет на свете человека, который бы не страдал или не терпел от того или от другаго. Но кто хочет быть истинным учеником Иисуса Христа и последователем Его, тот непременно должен перенести и внутренние кресты.

Внутренние кресты можно найти во всякое время и скорее, чем наружные. Стоит только обратить внимание на самого себя и в покаянном чувстве рассматривать свою душу, и тогда тотчас представятся тысячи внутренних крестов. Например, размысли: как ты произошел на свет сей? для чего ты существуешь на сем свете? и живешь ли ты так, как должно тебе жить? и проч. Обрати на это должное внимание, - и ты с перваго взгляда увидишь, что ты, будучи творение и дело Всемогущаго Бога, для того единственно существуешь на сем свете, чтобы всеми делами твоими, всею жизнию твоею и всем существом твоим прославлять Его святое и великое Имя, а ты не только не прославляешь Его, но напротив того, оскорбляешь и бесчестишь Его своею беззаконною жизнию и проч. Потом вспомни и размысли: что ожидает тебя по ту сторону гроба твоего? на которой стороне ты явишься во время Страшнаго суда Христова, на правой или на левой? и проч. И если ты будешь размышлять таким образом, то невольно придешь в смущение и начнешь беспокоиться. И это будет началом внутренних крестов. Но если ты не только не будешь удалять от себя такия мысли или искать рассеяния от них в мирских удовольствиях или в пустых забавах, но еще более и внимательнее будешь рассматривать себя, то еще более будешь находить крестов; например, ад, о котором ты до тех пор, может быть, и не вспоминал, или вспоминал с равнодушием, тогда будет представляться тебе во всем своем ужасе. Рай, который Господь уготовал тебе и о котором ты до тех пор не помышлял или помышлял мельком, тогда живо представится тебе тем, чем он есть, т. е. местом вечных и чистых радостей, которых ты сам себя лишаешь по своему нерадению и безумию и проч.

И ежели ты не смотря на скорбь и внутренния страдания, какия ты будешь чувствовать от таких размышлений, твердо решишься переносить их, и не станешь искать утешения ни в чем мирском, но будешь прилежнее молиться Господу о спасении твоем, и всего себя предашь в волю Его: то Господь начнет открывать и показывать тебе состояние души твоей в том виде, в каком она есть в самом деле, - для того, чтобы тем более и более вселять и питать в себе страх, скорбь, печаль, и тем более и более очищать тебя.

Видеть состояние души нашей во всей наготе ея, и особливо живо чувствовать опасность свою, мы никогда не можем без особенной милости и помощи Господней: ибо внутренность души нашей всегда от нас прикрыта нашим самолюбием, мудрованием, страстями, заботами житейскими, прелестями мира и проч. И если иногда кажется нам, что мы сами собою видим состояние души нашей, то видим только снаружи, и не более того, что могут показать нам собственный наш разум и совесть.

Враг души нашей, диавол, зная, как спасительно для нас рассматривать и видеть состояние души нашей, употребляет все коварства и хитрости свои для того, чтобы не допустить человека увидеть его состояние в том виде, в каком оно есть, для того, чтобы он не обратился и не начал искать спасения. Но когда диавол видит, что это коварство его не помогает, и человек, при помощи благодати Божией начинает видеть себя, то диавол употребляет другое, и еще более коварное средство: он старается показать человеку состояние души его вдруг, и сколько можно более с опасной стороны, - для того, дабы тем поразить человека ужасом и привести в отчаяние. И точно, если бы Господь попускал диаволу всегда употреблять это последнее средство, т. е. показывать нам состояние души нашей с самой опасной стороны, то немногие бы из нас устояли, потому что и н самом деле состояние души грешника, и особливо грешника не раскаявшагося, весьма опасно и страшно: да и не только грешника, - но даже самые святые и праведные люди, при всей своей праведности, не находили довольно слез оплакивать душу свою.

Когда Господь благоволит открывать тебе состояние души твоей, тогда ты начнешь ясно видеть и живо чувствовать, что при всех твоих добродетелях сердце твое испорчено и развращено, душа твоя осквернена и ты сам не что иное, как раб греха и страстей, которые совершенно овладели тобою и не допускают тебя приблизиться к Богу. Начнешь также видеть, что в тебе нет ничего истинно добраго; а ежели ты и имеешь несколько добрых дел, то все они перемешаны со грехом, и не суть плод истинной любви, но порождение разных страстей и обстоятельств и проч., - и тогда непременно ты будешь страдать: тогда обымет тебя страх, печаль, горесть и проч. Страх - от того, что ты находишься в опасности погибнуть; печаль и горесть - о том, что ты так долго и упорно отвращал слух свой от кроткаго гласа Господня, зовущаго тебя в Царствие небесное, и что ты так долго и безбоязненно прогневлял Его своими беззакониями и проч.

И по мере того, как Господь будет открывать тебе состояние души твоей, в тебе будут увеличиваться и внутренния твои страдания.

Вот что называется внутренними крестами!

Так как люди не все имеют одинаковыя добродетели и одинаковыя грехи, то и внутренние кресты не для всех бывают одинаковые. Для одних они более тягостны, а для других менее; для одних более продолжительны, а для других менее; для одних приходят так, а для других иначе и проч. И все это зависит от состояния души каждаго, точно так, как продолжение и способ врачевания болезни зависят от состояния больного. И не врач виноват в том, если он должен употребить иногда сильныя и продолжительныя средства для уврачевания застарелой и опасной болезни, которую больной, может быть сам растравил и усилил. Кто хочет быть здоровым, тот все согласится перенести.

Внутренние кресты бывают для некоторых так тягостны, что они иногда ни в чем не находят для себя утешения.

Все это может случиться и с тобою; но в каком бы ты ни был положении, и какия бы ни чувствовал страдания душевныя, не отчаивайся и не думай, что Господь оставил тебя. Нет! Он всегда будет с тобою и невидимо будет подкреплять тебя даже и тогда, когда тебе покажется, что ты находишься на самом краю погибели. Нет! Он не попустит искуситься тебе более, нежели сколько Ему угодно попустить. Не отчаявайся и не бойся; но с полною покорностью и преданностью к Нему терпи и молись. Ибо Он есть Отец наш, и Отец самый чадолюбивейший. И ежели Он попускает преданному Ему человеку впасть во искушения, то не иначе, как для того только, чтобы тем вразумительнее и яснее показать человеку собственное его бессилие, немощь и ничтожество и научить его, чтобы он никогда не надеялся на самого себя, и что никто без Бога ничего не может сделать добраго. И ежели Господь вводит человека в страдание или налагает на него кресты, то единственно для того, чтобы тем уврачевать душу, сделать его сообразным Иисусу Христу и совершенно очистить его сердце, в котором хочет обитать Сам с Сыном я Святым Своим Духом.

В сих скорбях твоих, как бы они ни были тяжки, не ищи утешения в людях, если особенно Господь не укажет и не пошлет тебе Своего избраннаго. Обыкновенные люди, т. е. неопытные в делах духовных, всегда худые утешители в обыкновенных печалях, а кольми паче в печали и скорби о Господе, о которой они и понятия не имеют: в этом случае они скорее могут повредить тебе, нежели утешить и облегчить твои страдания. Господь, Господь твой и Помощник, и Утешитель, и Наставник; к Нему единому прибегай, и в Нем едином ищи утешения и помощи.

Блажен, стократно блажен тот человек, которому Господь дарует нести внутренние кресты: потому что они суть истинное врачевство душевное, верное и надежное средство сделаться сообразным Иисусу Христу и, следовательно, они суть особенная и явная милость Господня и видимое Его попечение о спасении человека. Блажен тот человек и потому, что он находится в таком состоянии, до котораго мы без содействия благодати Божией не только не можем достигнуть, но даже и не считаем этого нужным для своего спасения.

Если ты страдания свои будешь переносить с покорностию и преданностию воле Господней и не будешь искать утешения нигде и ни в ком, кроме Господа, то Он по милости Своей не оставит тебя и не будет оставлять без утешения; будет прикасаться к сердцу твоему Своею благодатью и сообщать тебе дары Духа Святаго. Среди страданий твоих, а может быть, еще и при самом начале их ты восчувствуешь в сердце твоем неизъяснимую сладость, дивное спокойствие и радость, каких ты никогда не чувствовал, - и с тем вместе ты восчувствуешь в себе силы и возможность молиться Богу истинною молитвою и веровать в Него истинною верою: и сердце твое загорится чистою любовью к Богу и ближнему. И все это есть дар Духа Святаго.

И если Господь удостоит тебя такого дара, то отнюдь не считай это наградою за свои труды и скорби и не подумай, что ты достиг совершенства или святости. Такия мысли суть не что иное как внушение гордости, которая так глубоко проникла в душу нашу и так крепко приросла к ней, что она может проявляться даже и тогда, когда человек имеет силу чудотворений.

Таковыя утешения и прикосновения Духа Святаго не суть награда, но только милость Господня, которая дарует тебе вкусить блага, которыя Бог уготовал любящим Его, чтобы ты, вкусив их, искал их с большею ревностью и усердием, и с тем вместе приготовился и укрепился к перенесению новых скорбей и страданий. И та любовь, которую ты восчувствуешь в то время, не есть еще то совершенное состояние, до котораго достигают святые на земли, но только указание на него.

Третия обязанность ученика Иисуса Христа есть идти за Ним. Идти за Иисусом Христом значит во всех делах и поступках своих подражать делам и поступкам Иисуса Христа. Как жил и поступал Иисус Христос на земле, так точно должны и мы жить и поступать; так например:

Иисус Христос всегда воздавал благодарение и хвалу Богу Отцу Своему и всегда молился Ему; точно так и мы во всяком состоянии и во всех обстоятельствах жизни нашей должны благодарить Бога, любить Его и явно и тайно воздавать хвалу и молиться Ему и всегда иметь Его в своем уме и сердце.

Иисус Христос Пречистую Матерь. Свою и мнимаго отца Своего и начальников почитал и им повиновался. Точно так и мы должны слушать и почитать своих родителей и воспитателей, не раздражать и не оскорблять их своими поступками; и должны уважать своих начальников и всякую власть (Бога признающую) и должны им повиноваться и безропотно исполнять их повеления.

Иисус Христос, Царь вселенныя, платил дань царю земному, и Судия живых и мертвых не хотел присвоять Себе гражданской власти судьи или делителя (Луки 12, 14). Точно так и мы должны платить дань государственную без всякаго ропота и не принимать на себя власти, не принадлежащей нам, например, власти судить и осуждать имеющих власть и проч.

Иисус Христос должность, принятую Им на себя, и дело, на которое Он послан в мир, исполнял с охотою, ревностью и любовью. Точно так и мы должны с усердием, охотою и безропотно исполнять свои обязанности, какия налагают на нас Бог и государство, несмотря на то, хотя бы должности наши были или трудны, или низки.

Иисус Христос всякаго человека любил и всем делал всякое добро. Точно так и мы должны любить своих собратий и, сколько возможно, делать им добро или делом, или словом, или мыслию.

Иисус Христос для спасения человеков предал Самого Себя. Точно так и мы для доставления добра людям не должны жалеть ни трудов своих, ни здоровья; для спасения и защиты отечества и Государя, как Отца отечества, не должны щадить даже самой жизни своей, а для Иисуса Христа, как Искупителя и Благодетеля нашего, не должны жалеть ни самых утешений души нашей, ни тела нашего, ни живота нашего, подобно святым мученикам, за Иисуса Христа претерпевшим различныя мучения и смерть.

Иисус Христос волею предал Себя на страдание и смерть. Точно так и мы не должны убегать от страданий и горестей, посылаемых нам от Бога, но должны также со смирением и преданностию к Богу принимать и переносить их.

Иисус Христос прощал врагам Своим все, что они делали Ему, и, сверх того, делал им всякое добро и молился о спасении их, точно так и мы должны прощать врагам своим, добром платить за сделанное нам зло, благословлять ругающих нас, в полной вере и надежде на Бога, правосуднейшаго и всевидящаго Судию, без воли Коего и волос с головы нашей не погибнет. Перенеся обиду без жалобы, без мщения и с любовью, ты поступишь как истинный христианин.

Иисус Христос, Царь неба и земли, жил в бедности и Своими трудами снискивал Себе необходимое для жизни: точно так и мы должны быть трудолюбивыми и безленностно искать необходимаго для жизни нашей, и быть довольными своим состоянием и не желать богатства; потому что по слову Спасителя, удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие небесное.

Иисус Христос, будучи кроток и смирен сердцем, никогда не искал и не желал похвалы от других. Точно так и мы не должны ничем хвалиться пред другими и искать похвалы от других. Например, делаешь ли ты добро другим, творишь ли ты милостыню, живешь ли благочестивее других, или ты разумнее многих, или вообще лучше и отличнее ты своих собратий, - не хвались этим не перед людьми, ни пред собою: потому что все, что ты имеешь в себе и у себя добраго и похвального, все это не твое, но дар Божий; твои одни только грехи и слабости, а все прочее - Божие.

Идти за Иисусом Христом значит еще то, чтобы повиноваться Слову Иисуса Христа; и потому мы должны слушать, верить и исполнять все, что сказал Иисус Христос в Евангелии и чрез Апостолов Своих и все это делать без мудрования и в простоте сердца. Кто слушает и внимает слову Иисуса Христа, тот может называться учеником Его; а кто слушает и исполняет слова Его, и притом в простоте сердца и с совершенною преданностию, тот есть истинный, любимый ученик Его,

Итак, вот что значит отвергнуться себя, взять крест свой и идти за Иисусом Христом; вот истинныя качества и свойства ученика Иисуса Христа, вот истинный и прямой путь в Царствие небесное, и вот путь, которым прошел Сам Иисус Христос, живя на земле, и которым должны идти христиане! Не было и нет и не будет другаго пути, кроме сего пути.

И конечно, путь этот негладок, узок и колюч, и особенно таким он покажется при начале своем: но зато он прямо и верно ведет в Рай, в Царствие небесное, в вечное блаженство, к Богу - Источнику всякаго блаженства. Скорбен путь этот: но можно сказать, что за каждый шаг по нему предстоят тысячи наград. Страдания на сем пути не вечны, и даже можно сказать минутны, а награда за них нескончаема и вечна, как Сам Бог. Страдания день ото дня будут становиться меньше и легче, а награда час от часа будет увеличиваться более и более, во всю бесконечную будущую жизнь.

Итак, не страшитесь этого пути; ибо гладкий и ровный путь ведет в ад, а колючий и неровный на небо.

Многие в недоумении вопрошают: зачем путь в Царствие небесное такой трудный, и почему христианин должен нести столько тяжких крестов? На такие и подобные сему вопросы христианин всегда должен отвечать, что так угодно было Богу. Бог наш Премудр и Человеколюбец; Он знает, что делает с нами и что сделать с нами, Ежели мы хотим в самом деле быть истинными учениками Иисуса Христа, т. е. учениками покорными, послушными и преданными Ему, то сами себя, друг друга и весь живот наш предадим Христу Богу нашему. Впрочем, можно показать несколько видимых и доступных нашему уму причин тому, почему путь в Царствие небесное так труден, и что мы никак не можем миновать его, если хотим достигнуть спасения.

1) Царствие небесное есть самое высочайшее блаженство и величайшая слава и честь и неистощимое богатство. А потому ежели и для получения малого и скуднаго богатства земного нужны большие труды и заботы, та как же можно получить без трудов такое неизреченное сокровище?

2) Царствие небесное есть награда, и награда самая величайшая: а где же дают награду даром и ни за что? И потому, если для получения земной и временной награды надобно трудиться и подвизаться, то кольми паче для получения награды небесной и вечной.

3) Мы должны нести кресты, потому что мы называем себя и хотим быть христианами, т. е. учениками, последователями и членами Иисуса Христа. Каков Учитель, Вождь и Глава, таковы должны быть и ученики, последователи и члены Его: Иисус Христос страданием вошел в славу Свою, - следовательно, и мы можем войти туда не иначе, как путем страданий.

4) Все люди несут свои кресты, - все и каждый, более или менее, страдает и терпит. Нести кресты не есть удел или участь одних толькохристиан: нет! их несет и христианин, и нехристианин, верующий и неверующий; но только та разность между ними, что одному кресты служат врачевством и средством к наследию Царства небеснаго, а другому они делаются наказанием, карою и казнию. Для одних время от времени становятся легче, сладостнее и наконец превратятся в венцы вечной славы, а для других становятся тяжелее и горестнее - и наконец все кресты мира сольются в одно величайшее адское бремя, которое отяготеет над главами их и под которым они будут страдать вечно и безотрадно. Но отчего же такая разность? Оттого, что один несет их с верою и преданностью к Богу, а другой - с ропотом и хулами.

Итак, ты, христианин, должен не только не убегать крестов и не роптать на них, но, напротив того, благодарить Иисуса Христа, что Он посылает тебе их, и благодарить Его день и ночь, что Он удостоил тебя причислить к крестоносцам. Ибо если бы Иисус Христос не пострадал за мир, то никто из нас, как бы и как бы ни страдал и ни мучился, никогда,бы не вошел в Царствие небесное. Потому что тогда мы должны бы были страдать, как осужденные и отверженные преступники воли Божией, и страдать без надежды, без утешения: но ныне, хотя мы и страдаем, но страдаем или можем страдать во спасение, во избавление, с надеждою, с утешением, и для получения награды. О, милосердый Господи! как велика любовь Твоя к нам! Иисусе Христе! велики Твои, благодеяния к нам! Ты и самое зло мира обращаешь нам в благодеяние, пользу и спасение наше.

Христианин! одна благодарность и любовь к Иисусу Христу, твоему Благодетелю, уже обязывают тебя идти за Ним. Иисус Христос для тебя низшел на землю: ужели ты для Него подорожишь чем-либо мирским? Иисус Христос для тебя и за тебя испил полную чашу страданий: ужели ты для Него не захочешь проглотить одной капли горести?

5) Иисус Христос страданием и смертью Своею искупил нас, и потому мы, по праву искупления, принадлежим Ему, и следовательно, мы не свои, а Его; и потому должны исполнять и делать все, что Он велит, если не хотим быть отверженными от лица Его; но Иисус Христос требует от нас только одного, - чтобы мы за Ним шли в Царствие небесное и для своего же благополучия.

6) Иисус Христос не для того пострадал и умер, чтобы тем дать нам волю делать все, что хотим. Нет, сохрани Бог и думать так!

7) Наконец скажем и то, почему мы никак не можем миновать предлежащаго нам теснаго пути в Царствие небесное. а) Потому что во всяком человеке есть грех, а грех есть такая язва, которая сама собою, т. е. без лекарств, не излечивается: а у некоторых людей эта язва так глубока и опасна, что излечить ее можно не иначе, как прижиганием и вырезыванием. А потому очиститься от грехов без страданий душевных никто не может. б) Грех есть ужаснейшая нечистота и мерзость пред очами Божьими; но ничто мерзкое, скверное и нечистое не может войти в Царствие небесное. Кто страдает внутреннею болезнию или кого тяготит жестокая печаль, того куда ни посели, хотя в самые великолепнейшие чертоги он и там будет страдать; потому что болезнь и печаль его всегда и везде с ним и в нем. Точно так и нераскаянный и неочистившийся от грехов своих грешник: куда его ни посели, хотя в самый Рай, он и там будет страдать; потому что причина страданий его, т. е. грех, находится в сердце его. Для грешника везде будет ад. Напротив того, кто чувствует какую-либо сердечную радость, тот будет радоваться и в чертогах, и в хижине, и даже в темнице, потому что радость его находится в его сердце: точно так и для праведника, котораго сердце исполнено утешениями Духа Святаго, - где бы он ни был, везде будет Рай, потому что Царствие небесное внутри нас, есть. От живаго дерева сколько ни отсекай ветви, оно от этого не умрет, но опять даст новыя ветви; а чтобы истребить его совсем, надобно вырвать вон из земли самые его коренья. Точно так не истребить греха из сердца человека отсечением или оставлением каких-либо одних пороков или привычек: и потому, кто хочет истребить грех из сердца, тому надобно вырвать, самый корень греха; а корень греха глубоко находится в сердце человека и крепко прирос к нему, и потому вырвать его без боли никак невозможно. И если бы Господь не послал нам великаго Врача - Иисуса Христа, то никто и никакими усилиями не мог бы истребить корень греха, и всякая попытка к тому была бы совершенно тщетна.

Итак, братие, видите сами, что мы непременно должны идти за Иисусом Христом, и что никак нельзя нам миновать того пути, которым прошел Иисус Христос, и также видите, что без страдания никто не может войти в Царствие небесное, потому что все святые угодники Божии прошли сим же путем. Некоторые говорят: где нам, грешным и слабым людям быть такими, как были святые! и как нам спасаться? мы живем в мире и имеем разныя обязанности и проч. Ах, братие! это не только неправда, но оскорбление и хула на Творца

нашего: отговариваться такими причинами, значит, как бы укорять Творца своего, что Он не умел создать нас. Нет. это пустая и богохульная отговорка, а не причина. Посмотрите на святых: не все они были пустынниками; и они сначала, так как и мы, не были безгрешными; и они также занимались мирскими делами, заботами и должностями, и многие из них имели также семейства. Но исправляя свои должности и обязанности мирския, они в то же время не забывали обязанностей христианина, и живя в мире, они в то же время шли по пути в Царствие небесное и часто вели с собою и других. Точно так и мы, если захотим, можем быть вместе и добрыми гражданами, и верными супругами, и добрыми отцами, и добрыми и верными христианами. Истинное христианство никогда и нигде не помешает, но напротив того, везде и на все полезно. Истинный христианин есть только тот, кто верует во Иисуса Христа и подражает Ему во всем; дух христианства есть чистая, бескорыстная, духовная любовь - любовь, которую дарует только один Дух Святый: люди многое называют любовию, но не все есть христианская любовь.

Итак, братие, если вы хотите быть в Царствии небесном, то вы должны пройти тем путем, которым прошел Иисус Христос; иначе вы погибнете невозвратно. Но здесь надобно сказать, что кто, идя по пути христианства, будет надеяться только на свои силы, тот не сделает даже и шагу на нем; и если бы Иисус Христос, великий Благодетель наш, не давал нам помощи к тому, то никакой человек не мог бы пройти сим путем. И самые даже Апостолы, когда не имели этой помощи, не могли, боялись и страшились идти за Иисусом Христом; но когда получили помощь от Иисуса Христа, тогда пошли они за Ним с радостию и веселием, и никакия трудности и страдания и даже самая смерть не устрашила их.

Но какая это помощь, которую дает Иисус Христос идущим за Ним? - Помощь эта есть помощь Духа Святаго, Котораго дарует нам Иисус Христос, и Который всегда при нас, и всегда окружает нас и привлекает к Себе; и всякий, кто только хочет, может получать Его и исполняться Им. А как помогает нам Дух Святый, и как можно получать Его - увидим ниже,

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

КАК НАМ ПОМОГАЕТ ИИСУС ХРИСТОС
ИДТИ ПО ПУТИ В ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ

И КАК МОЖНО ПОЛУЧИТЬ ЭТУ ПОМОЩЬ.

Дух Святый, яко Бог, третье Лице Святыя Троицы, так же всемогущ, как Отец и Сын. Он животворит, одушевляет и дает силы тварям. Он

дает животным жизнь, человекам ум, а христианам жизнь духовную, высшую: т.е. Дух Святый вразумляет человека и помогает ему идти в Царствие небесное. Дух Святый дается не по заслугам, но даром и по милосердию Божию посылается на спасение людей; и Дух Святый помогает так:

1) Дух Святый, вселясь в человека, дает ему веру и свет. Без Него никто не может иметь истинной, живой веры. Без просвещения Духа Святаго и самый мудрец и ученый человек в делах Божиих и Его строительстве есть совершенный слепец, Напротив того, Дух Святый и самому неученому и простому человеку может открыть внутренно и прямо показать дела Божии и может дать ему восчувствовать сладость небеснаго Царствия. Человек, имеющий в себе Духа Святаго, чувствует в душе своей необыкновенный свет, дотоле ему совсем неизвестный.

2) Дух Святый, вселясь в человека, производит в сердце его истинную любовь. Истинная любовь в сердце есть как бы жар чистый или теплота, согревающая его; она есть корень, производящий в нем все добрыя дела. Для человека, одушевленнаго истинною любовию, нет ничего труднаго, страшнаго и невозможнаго; для него никакие законы и заповеди не трудны, и все удобоисполнимы.

Вера и любовь, даруемыя человеку Духом Святым, суть такия величайшие и сильнейшие средства, что имеющий их может легко, удобно, с радостию и утешением идти по пути, которым прошел Иисус Христос.

3) Сверх того, Дух Святый дает человеку силу противиться прелести мира, так что он хотя и пользуется земными благами, но пользуется как временный посетитель, не прилепляя к ним своего сердца. Но человек, не имеющий в себе Духа Святаго, при всей учености и благоразумии своем более или менее всегда раб и поклонник мира.

4) Дух Святый дарует человеку премудрость. Это мы можем видеть особенно на святых Апостолах, которые до получения Духа Святаго были люди самые простые и неученые; но потом кто мог противиться их премудрости и силе слова их? Дух Святый дарует и премудрость в делах и поступках: так например, человек, имеющий в себе Духа Святаго, всегда найдет средства и время ко спасению своему и среди мирскаго шума и при всех занятиях своих, он умеет входить в самого себя. - тогда как обыкновенному человеку кажется это невозможным даже в самом храме Божием.

5) Дух Святый дарует истинную радость и веселие и неколеблемый мир. Человек, неимеющий в себе Духа Святаго, никогда не может радоваться истинною радостию и веселиться чистым веселием, и не может иметь душевнаго, усладительного мира. Правда, он иногда радуется и веселится; но что это за радость? минутная и нечистая, а веселия его всегда пустыя, бедныя, после которых скука еще более одолевает его. И также правда, что таковый человек бывает иногда покоен; но этот покой не есть духовный мир, но сон или дремота души. И горе будет тому, кто нерадит и не хочет воспрянуть от такого сна!

6) Дух Святый дает истинное смирение. Человек и самый разумный, если он не имеет в себе Духа Святаго, не может надлежащим образом знать самого себя; ибо, как сказано выше, он без помощи Божией не может видеть своего внутренняго состояния души. Если он делает добро другим и поступает честно, то он думает о себе, что он человек праведный и даже совершенный в сравнении с другими, и потому он думает, что он ни в чем уже не нуждается... Ах, как часто люди погибают от ложной уверенности в своей честности и правде, - т.е. от того погибают, что они, надеясь на свою праведность, совсем не думают о духе христианства и помощи Духа Святаго, тогда как им крайне необходима помощь Его! И так как Дух Святый дается только просящему и ищущему, а такие люди не только не просят и не ищут Его, но даже и не считают это нужным: то Он им не дается, - и следовательно они остаются в заблуждении и погибают. Но Дух Святый, вселившись в сердце человека, показывает ему всю внутреннюю его бедность и слабость, и растление души и сердца его, и удаление от Бога; и при всех его добродетелях и правде показывает ему грехи его, ленность и нерадение о спасении и благе людей, его своекорыстие в самых, по-видимому в бескорыстных его добродетелях, его грубое самолюбие - там, где он и не подозревал его. Кратко сказать, Дух Святый показывает все в настоящем виде. И тогда человек начинает смиряться истинным смирением, начинает терять надежду на собственныя свои силы и добродетели, считает себя худшим из людей. А смиряясь пред Иисусом Христом, Который есть един Свят во славу Бога Отца, начинает истинно раскаиваться и с того времени решается не грешить более и жить осторожнее: а ежели он в самом деле имеет какия-нибудь добродетели, то он видит ясно, что он сделал и делает их не иначе, как помощию Божию, и потому начинает надеяться на одного только Бога.

7) Дух Святый научает истинной молитве. Никто, пока не получит Духа Святаго, не может молиться такою молитвою, которая истинно приятна Богу. Потому что ежели кто, не имея в себе Духа Святаго начнет молиться, то душа его рассеивается в разныя стороны, от одной вещи к другой, и он никак не может удержать свои мысли на одном; и при том, он не знает должным образом ни самого себя, ни своих нужд, ни того, как просить и чего просить от Бога, - да и не знает, кто такой Бог. Но человек, в котором обитает Дух Святый, и знает Бога, и видит, что Он есть Отец его, и знает как приступить к Нему, и как просить, и чего просить от Него. Мысли его в молитве стройны, чисты и устремлены к одному предмету - Богу; и молитвою своею он точно может сделать все, -

даже переставить горы с места на место.

Вот краткое сказание о том, что дарует Дух Святый тому, кто имеет Его в себе! И вы видите, что без помощи и содействия Духа Святаго невозможно не только войти в Царствие небесное, но даже сделать шагу на пути к нему. И потому необходимо надобно искать и просить Духа Святаго и иметь Его в себе подобно тому, как имели Его святые Апостолы. Но как можно получать или приобретать Его, - посмотрим далее.

Иисус Христос сказал, что Дух Святый дышет, где хочет, и глас Его

слышишь, но не знаешь, откуда приходит и куда уходит. Слова сии значат, что присутствие Святаго Духа в сердце, или прикосновение Его к сердцу нашему можно слышать, чувствовать и ощущать, но нельзя определить времени и случаев, когда может быть Его посещение.

Мы также видим, что святые Апостолы получали Святаго Духа от Иисуса Христа, и получали неоднократно, и во время им не предсказанное, которое не они сами определили или назначили, но во время, в которое угодно было Иисусу Христу. Только торжественное сошествие Святаго Духа было им предсказано, и последовало в назначенное время и в назначенном месте; но и здесь они получили Его не за какия-либо особенныя заслуги свои, но даром, чрез веру и надежду. Единодушная же молитва, в которой они пребывали после вознесения Господня до сошествия Святаго Духа, была не столько средством к получению Святаго Духа, сколько приготовлением к тому. Следовательно, никто не может сказать определительно, что ты получишь Святаго Духа именно тогда-то и таким-то образом. Дух Святый есть дар Божий; а дары раздаются нечаянно и тогда, когда угодно Раздаятелю даров, и Он дает их тому, кому Он хочет. И потому весьма ошибаются те, которые думают получить Духа Святаго именно таким-то образом и в такое-то время; а те кои сами выдумывают к тому средства свои, не только не получат Святаго Духа, но и страшный грех приемлют на себя.

Но прежде, нежели мы будем говорить о том, как можно получить

Святаго Духа, надобно сказать, Духа Святаго может получить только истинно верующий, т.е. исповедующий Святую Православную Кафолическую веру: исповедующий право, без всякой прибавки или убавки, или перемены, но так, как предали нам святые Апостолы и изложили и ут-вердили Святые отцы на Вселенских Соборах. Всякое сомнение и мудрование о вере есть непокорность; а непокорный не может быть храмом или домом Духа Святаго. Известныя же и истинные средства к получению Духа Святаго по учению Священнаго Писания и по опытам великих Святых суть следующия:

1) Чистота сердца и целомудрие.

2) Смирение.

3) Слушание гласа Божия.

4) Молитва.

5) Каждодневное самоотвержение.

6) Чтение и слушание Священнаго Писания

7) Таинства Церкви, и в особенности Святое Причащение.

Всякая верная душа исполнится Духом Святым, если она очищена от грехов, не загромождена и не закрыта самолюбием и гордостию. Ибо Дух Святый всегда окружает нас и желает наполнить нас; но злыя дела наши, окружающия нас подобно каменной и крепкой ограде, как злые стражи, не допускают Его до нас и удаляют Его от нас. Всякий грех может удалять от нас Духа Святаго; но особенно Ему противны телесная нечистота и духовная гордость. Дух Святый, как совершеннейшая чистота, никак не может быть в человеке, оскверненном грехами. Да и как Он может быть в сердце нашем, когда оно наполнено и загромождено разными заботами, желаниями и страстями?

А потому:

1) Если мы хотим, чтобы Дух Святый, Котораго мы получаем при крещении нашем, не отдалялся от нас или, ежели мы хотим получить Его опять должны быть чисты сердцами нашими и должны беречь тела наши от блудодеяния; потому что сердце и тело наше должны быть храмом Духа Святаго. И ежели кто чист сердцем и не осквернен телом, то Дух Святый войдет в него и овладеет его сердцем и душою, если только таковый человек не будет надеяться на свои добрыя дела и хвалиться ими, считать себя как бы в праве получить дары Духа Святаго, или получить как должную награду.

Но ежели ты, по несчастию, осквернил и растлил твое сердце и тело, то старайся очистить себя покаянием, т.е. перестань грешить и в сокрушении сердца раскаивайся в том, что ты до сих пор оскорблял Бога, любвеобильнаго Отца твоего; кайся и начинай жить с большею осмотрительностью: тогда и ты можешь получить Духа Святаго.

2) Одно из надежнейших средств к получению Духа Святаго есть смирение. Хотя бы ты был человек честный, добрый, справедливый и милостивый, словом, хотя бы ты исполнял все заповеди Божии, но при всем том всегда считай себя неключимым рабом, и не более как орудием Божиим, чрез которое Он действует. И притом, если внимательнее рассмотреть наши добрыя дела и даже самыя великия добродетели, то много ли из них окажется таких, которыя будут стоить названия христианских добродетелей? Как часто, например, подаем мы милостыню или делаем пособие нуждающимся братиям, если не из тщеславия или самолюбия, как фарисеи, то из своекорыстия, как ростовщики, т.е. в намерении за копейку, поданную нищему, получить от Бога сотни и тысячи! Конечно, доброе дело всегда останется добрым делом, и потому продолжай делать и умножай твои добрыя дела; всякое доброе дело можно назвать золотом, а золото, даже и неочищенное, имеет свою цену: его стоит только отдать в руки мастера - и оно получит свою истинную цену. Точно так и твои добрыя дела получат свою цену, если ты с полною доверенностью предашь их в волю и руки Великаго Художника: итак, продолжай быть честным, добрым, справедливым и милостивым и верны исполнителем закона. Но если хочешь, чтобы твои добродетели имели свою настоящую цену, не хвались ими и не считай их чистым золотом, стоющим небесных сокровищ. Ты не мастер, ты не умеешь ценить его. Истинную цену золоту дает искусство, а истинную цену добродетелям дает любовь, - но любовь христианская, чистая, бескорыстная, - любовь, которую дарует только Дух Святый. Все, что сделано не по христианской любви, т.е. не Духом Святым, не есть истинная добродетель. И потому человек, не имеющий в себе Духа Святаго, при всех своих

добродетелях, неимущ и беден.

Смирение есть еще и другое, т.е. все встречающиеся с тобою скорби, печали и несчастия переноси с терпением и безропотно и считай их наказанием за твои грехи и не говори: ах, как и несчастлив! но говори: еще мало мне этого за мои грехи! И проси Бога не столько о том, чтобы Он избавил тебя от бедствий, но более - о том, чтобы Он дал силы перенести их.

3) Духа Святаго можно получить внимательным слушанием гласа Божия. Глас Божий, говорящий ясно, внятно и вразумительно, можно слышать везде и во всем, только для этого надобно иметь уши слышати. Бог, как человеколюбивейший Отец твой, от самаго рождения твоего и поныне, каждодневно говорит тебе, призывает тебя к Себе, предостерегает, наставляет, учит и вразумляет. Так например: несчастлив ли ты, обидел ли кто тебя, помер ли кто из родных твоих или сам ты болен, или печален, или грустен без всякой видимой причины (что случается нередко со всяким), - во всем этом ты можешь слышать глас Божий, говорящий тебе, чтобы ты очувствовался, и вместо того, чтобы с надеждою на людей искать себе в них помощи или утешений - в рассеянности и забавах, - обратился в покаянии к Богу и в Нем одном искал утешения и помощи. Или положим, что ты благоденствуешь, т.е. живешь в изобилии и достатке, - все твои дела и обстоятельства в самом лучшем состоянии, и ты не видишь печалей и горестей, но даже нередко видишь радости, и радости иногда даже духовныя. Все это глас Божий, говорящий тебе, чтобы ты всем сердцем любил Бога, толико благодеющаго тебе, и благодарил Его по силе твоей, и чтобы ты, пользуясь благами мира сего, не забывал радовать и меньших братий Иисуса Христа, т. е. нищих, и не забывал бы истинных благ и радостей небесных и Того, Кто есть Источник всяких благ и радостей. Кто не слыхал и не слышит гласа Божия, говорящаго нам чрез разныя приключения с нами? - мы слышим, и слышим ясно и внятно; но немногие из нас понимают и делают по гласу Божию. Мы, обыкновенно в печалях и горестях наших, вместо того, чтобы углубиться в себя, ищем рассеяния в суетных занятиях или забавах; и вместо того, чтобы таковыя Божии посещения принимать как врачевство и пользовать ими душу свою, мы ищем избавиться от них, и даже иногда ропщем и выходим из себя. Или, по крайней мере, вместо того, чтобы искать утешения в Боге, Источнике всякаго утешения, мы ищем в мире и его наслаждениях. А будучи в благополучии и благоденствии, вместо того, более и более любить Бога, как Благодетеля нашего, мы забываем Его, и вместо того, чтобы блага, которые Господь нам дарует, употреблять на пользу общую и для пособия нуждающихся братий наших, употребляем их на свои прихоти и на удовлетворение своих совершенно излишних

желаний. Ежели законопреступно и страшно быть невнимательным и не слушать гласа царя земнаго, то кольми паче грешно и страшно не внимать и не слушать гласа Царя небеснаго!. Таким небрежением и невниманием можно дойти до того, что Бог после многочисленных и непрестанных гласов и призываний Своих, наконец отвергнет нас от Себя, как упорных детей, и попустит нам делать все, что мы вздумаем: а от этого может быть то, что ум наш мало-помалу может помрачиться до того, что и самые ужасные и мерзкие грехи нам покажутся не более как неизбежными слабостями человеческой натуры. И потому, сколько полезно и спасительно быть внимательным ко гласу Божиею, столько же гибельно и ужасно не слушать Его и отвращаться от Него.

4) Духа Святаго можно получить молитвою. Это средство есть самое простое и надежное, которое всякий и всегда может употреблять. Известно, что молитва бывает наружная и внутренняя: т.е. кто молится и кланяется телом, дома или в церкви молится наружно; а кто душой и сердцем обращается к Богу и старается всегда иметь Его в уме своем, тот молится внутренно. Которая из сих молитв лучше, действительнее и приятнее Богу - всякий из вас знает. Вы знаете также и то, что молиться Богу можно всегда и везде, на всяком месте, и даже тогда, когда грех одолевает нас; можно молиться и в работе, и без работы, в праздники и будни, и стоя, и сидя, и лежа; вы это знаете. Но здесь надобно сказать только то, что хотя внутренняя молитва есть самое сильное средство к получению благодати Божией, но не надобно оставлять и наружной молитвы, и особенно молитвы общественной. Многие говорят: что мне ходить в церковь? я могу молиться и дома; там больше нагрешишь, нежели намолишься. Но как вы думаете: что заставляет людей говорить так, - справедливость или благоразумие? Совсем нет! а ленность и гордость заставляют их так говорить. Конечно, по несчастию иногда случается точно, что, будучи в церкви, согрешишь: но это совсем не от того, что я пришел в церковь, а от того, что я пришел не с таким духом как должно, и стою в церкви не для того, чтобы молиться, а делаю совсем другое. Да и посмотрите вы на тех, которые не ходят в церковь по сказанным причинам: что? молятся ли они дома? Совсем нет, а если некоторые и молятся, то у многих из них молитва фарисейская. Потому что все их молитвы можно выразить теми же словами, что и фарисей говорил, т.е. Боже, благодарю Тебя, что не такой, как прочие грешники и неправедники. Итак, ходи и на общественныя молитвы, и молись дома пред святыми иконами, и не смотри ни на какия умствования умников.

Выше сказано, что человек, не имеющий в себе Духа Святаго, не может молиться истинною молитвою. Это есть совершенная истина. Много надобно употребить труда и старания для того, уметь молиться святою молитвою; не вдруг и не скоро можно дойти до того, чтобы быть в состоянии возносить мысли и сердце свое к Богу, потому что не только с нами, обыкновенными людьми, но даже со многими и из тех, которые всю жизнь свою посвятили на молитву, случается, что хочешь обратить свои мысли к Богу, а оне рассеиваются в разныя стороны и на разныя дела: хочешь в мыслях своих иметь Бога, - а тебе приходит совсем другое, и иногда даже ужасное.

Истинная Молитва имеет в себе сладостное утешение сердца, так что многие святые отцы по целым дням и суткам стояли на молитве, и в сладостном восторге своем не замечали времени и продолжения их молитвы. И для них молитва была не труд, а наслаждение. Но не легко достигнуть такого состояния, особенно тому, кто с детства давал полную волю страстям своим и теснил свою совесть. Впрочем, что же на свете, или какая наука и искусство, или утешение достаются нам легко, скоро и без труда? И потому молись, несмотря на то, что ты в молитве, кроме трудов, не видишь никакого утешения или наслаждения, - молись, и молись прилежно и с возможным усердием; приучай себя к молитве и беседованию с Богом; рассеивающиеся мысли твои, по возможности, старайся собирать и удерживать, - и мало-помалу и ты почувствуешь, что тебе становится легче и легче, и ты иногда будешь чувствовать сладостныя утешения. И ежели ты будешь об этом заботиться искренно, то Дух Святый, видя твое старание и искренность желания твоего, скоро покажет тебе, и потом, войдя в тебя, будет учить тебя молиться молитвою истинною.

Всего легче молиться в случающихся с нами несчастиях и горестях; и потому не упускай таковых случаев и пользуйся ими: изливай печаль твою пред Богом в молитве.

Иисус Христос велит нам молиться непрестанно.

Многие говорят: как можно молиться непрестанно, живя в мире? Если мы займемся одною молитвою, то когда же мы будем исправлять свои должности и заниматься своими делами? Конечно, иметь непрестанной молитвы мы не можем наружно, т.е. всегда стоять на молитве: потому что мы должны исправлять и другия обязанности и трудиться. Но кто чувствует свою внутреннюю бедность, тот не перестанет молиться и среди своих занятий; кто усердно желает войти в Царствие небесное, тот найдет случай и время молиться и внутренне и наружно: он и при самых тяжких и беспрерывных работах найдет время сказать слово к Богу и поклониться Ему. Не находит времени молиться только тот, кто не хочет молиться.

Еще сказано, что грешников Бог не послушает, т.е. грешники не получат от Бога того, чего они просят. И правда: но каких грешников не послушает Бог? Таких, которые молят Бога, но не думают о своем обращении; или просят Бога простить им грехи их, а сами ничего не хотят простить другим и ни за что. Конечно, таких грешников Бог не послушает и не исполнит их мольбы. А потому ты, когда молишься Богу об оставлении долгов твоих, то и сам оставляй долги другим и имей намерение отстать от твоих грехов. Когда молишь Бога, чтобы Он был к тебе милостив, будь в то же время и сам милостив к другим, и тогда Бог тебя послушает.

Некоторые думают, что молиться можно только по книгам. Конечно, хорошо, если ты умеешь молиться и славить Бога во псалмах и песнях духовных; но если ты неграмотный, то довольно для тебя знать важнейшия молитвы, особенно же молитву Господню (т.е. Отче наш): потому что в этой молитве, данной нам Самим Иисусом Христом, изложены все наши нужды. Но когда обстоятельства не дозволяют тебе молиться долее, то говори обыкновенныя молитвы, как-то: Господи помилуй! или: Боже, помоги мне! или: Господи, очисти грехи мои! или: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!

5) Некто из святых отцев сказал: ежели хочешь, чтобы молитва твоя долетела к Богу, то дай ей два крыла, т.е. пост и милостыню.

Прежде, нежели мы будем говорить о том, что есть пост, посмотрим, для чего установлен пост. Цель и намерение поста - те, чтобы усмирять и облегчать тело, и тем делать его более послушным душе: потому что сытое и тучное тело требует неги и покоя и располагает к лености, и препятствует мыслить о Боге; оно как бы связывает и сжимает душу, и в таком случае оно есть как бы самовольная, избалованная и капризная жена, которая властвует над своим мужем. Итак, что же есть пост? Пост может быть различен; для человека, воспитаннаго в неге, пост может быть такой, а для воспитанного в простом и грубом состоянии - другой: потому что для одного ничего не значит употреблять самую грубую пищу и быть здоровому, или пробыть без пищи несколько дней, а для другого большая перемена в пище может быть очень ощутительна и даже вредна. И потому для всякаго вообще пост наипаче есть воздержание н строгая умеренность в употреблении пищи. Следовательно, употребляй пищу умеренно, а наипаче старайся обуздывать пожелания тела и совсем не исполняй его прихотей, ненужных для сохранения здоровья и продолжения жизни, - и тогда пост твой будет истинный.

Но постясь телесно, надобно а то же время поститься и душевно, т.е. удерживать язык свой от зла и не говорить худаго и ненужнаго, умерять свои желания и истреблять страсти; так например: сегодня не делай того, что пришло тебе на ум непристойнаго или ненужнаго; завтра, если обстоятельства располагают тебя осердиться на кого-нибудь, укроти себя и не давай воли твоему сердцу и языку; послезавтра, если придет к тебе желание идти на веселие, и особенно на такое, где ты можешь увидеть или услышать что-нибудь худое, не ходи туда, - и так далее, и таким образом продолжай преодолевать себя. После того начинай удерживать и устраивать твои мысли, чтобы они не бродили там, где совсем не надобно: потому что от мыслей много происходит зла. И надобно сказать правду, что нет ничего труднее, как останавливать свои мысли и приводить их в устройство; но надобно знать, что вдруг устроить и очистить свои мысли невозможно: точно так, как невозможно вдруг усмирить и сделать ручным таких коней, которые долго были на воле и не знали узды, так невозможно вдруг устроить и свои мысли тому, кто всю жизнь свою давал им волю. И при том, когда ты живешь, как обыкновенный человек, занимаясь только своими мирскими обязанностями, мало думая об обязанностях христианина, то тебе кажется, что мысли твои в порядке и даже чисты; но лишь только ты начинаешь помышлять и заботиться о спасении своем, то они тотчас начнут мутиться, как застоялая болотная вода, которая обыкновенно, пока ее не трогают, кажется даже светлою и чистою, но чем более станут очищать болото, тем

более мутится вода. Точно так и мысли; и наконец, сам диавол будет возбуждать их. Но не смотря на все это, все это, борись с мыслями своими, крепись и мужайся, и никогда не отчаивайся и не думай, что никак не можно остановить и очистить свои мысли: но сколько сил твоих будет, подвизайся и проси помощи от Бога. И Дух Святый, видя твое искреннее желание, вселится в тебя и поможет тебе.

Что есть милостыня? Милостынею мы обыкновенно называем подаяния нищим. Но под именем милостыни должно разуметь все дела милости и милосердия, как-то: накормить голоднаго, напоить жаждущаго, одеть нагаго, посетить больного и заключенного в темнице, и помочь им; и также дать место бездомовному, призреть сироту и проч. Но чтобы милостыня твоя была истинная, то все это ты должен делать без хвастовства, не желая похвалы от людей за благодеяния твои или благодарности от бедных. Но поступай так, как говорил Сам Иисус Христос, т.е. чтобы левая рука твоя не знала того, что делает правая; и тогда Отец небесный, видящий тайное, воздаст тебе явно.

6) Получить Духа Святаго можно чтением и слушанием Священнаго Писания, как истиннаго слова Божия. Священное Писание есть такое сокровище для человека, из котораго он может почерпать и свет, и жизнь: свет, который может просветить и умудрить всякаго человека, и жизнь, которая может оживить, утешить и усладить всякаго человека. Священное Писание есть одно из величайших благодеяний Божиих к человеку, и такое благодеяние, которым может воспользоваться всякий, кто только хочет. Но надобно сказать, что Священное Писание есть Божественная премудрость, и премудрость чудная, такая, что его может понимать и постигать самый простой и неученый человек, и оттого многие люди из простых, читая или слушая Священное Писание, сделались благочестивыми и получили Духа Святаго; но были и такие, даже из ученых, которые, читая Священное Писание, заблудились и погибли: а это оттого, что одни читали его в простоте сердца и без мудрования и умствования и искали в нем не учености, а благодати, силы и духа, а другие, напротив того, считая себя мудрыми и всезнающими людьми, искали в нем не силы и духа слова Божия, но премудрости мирской, и вместо того, чтобы с покорностью принять все, что угодно было Провидению открыть нам, они пытались проникнуть и узнать сокровенное; и оттого они впадали или в безверие, или в расколы. Нет! скорее можно все море влить в малую чашу, нежели человеку постигнуть всю премудрость Божию!

И потому, когда ты читаешь или слушаешь Священное Писание, отложи всякое свое мудрование, покорись слову и воле Того, Кто говорит тебе через Священное Писание, и проси Иисуса Христа, чтобы Он Сам вразумил тебя, осветил ум твой, и чтобы дал тебе охоту читать Священное Писание и исполнить то, что в нем сказано.

Есть на свете много книг, называемых полезными и душеспасительными; но только те из них стоят сего названия, которыя основаны на Священном Писании и которыя согласны с учением православной нашей Церкви: и потому можно и должно читать таковыя книги, но в выборе их надобно быть осторожному, чтобы иногда, под видом душеспасительной книги, не попалась такая, которая может погубить твою душу.

Иисус Христос сказал: ядущий Мое тело и пиющий Мою кровь во Мне пребывает, и Я в нем, имеет в себе жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день: т.е. кто достойно причащается Святых Тайн, тот таинственно соединяется с Иисусом Христом; - т.е. кто с истинным покаянием, с чистою душою и со страхом Божиим и верою принимает Тело и Кровь Христову, тот в то же время принимает Св. Духа, Который, войдя в человека, приготовляет в нем место для принятия Самого Иисуса Христа и Бога Отца, и, следовательно, он становится храмом и обиталищем живаго Бога. Но кто причащается Тела и Крови Христовой недостойно, т.е. нечистою душою, с сердцем исполненным злобы, мщения и ненависти, тот не только не получит Св. Духа, но становится подобным Иуде предателю и как бы вторично распинает Иисуса Христа.

Первых веков христиане, чувствуя важность и душевную пользу Святых Тайн, каждое воскресение и каждый праздник причащались Святаго Тела и Крови Христовой; и оттого-то в них и было, как говорится в книге Деяний, одно сердце и одна душа. Но, Боже мой, какая разница между ними и нами! Сколько из нас таких, которые не приобщались по нескольку лет сряду! Сколько таких, которые совсем не думают об этом!

Итак, Бога ради, имейте желание приобщаться Святых Тайн, и, по крайней мере, хотя однажды в год, но непременно всякий из вас должен исполнить это. Тело и Кровь Христова для достойных есть истинное врачевство от всех недугов и болезней. А кто из нас совершенно здоров? и кто не захочет получить исцеление и облегчение? Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа есть пища на пути в Царствие небесное. Но можно ли в дальний и трудный путь идти без пищи? Тело и Кровь Иисуса Христа есть видимая святыня, преданная нам и оставленная нам Самим Иисусом Христом для освящения нашего. Но кто не захочет быть участником такой Святыни и освятиться? Итак, не обленитесь приступать к чаше жизни, бессмертия, любви и святыни; но приступайте со страхом Божиим и верою. А кто не хочет и нерадит об этом, тотне любит Иисуса Христа, и тот не получит Духа Святаго и, следовательно, он не войдет в Царствие небесное.

Итак, вот все средства, коими мы можем получить Святаго Духа, т.е. чистота сердца и непорочность жизни, смирение, внимательное слушание гласа Божия, молитва, самоотвержение, чтение и слушание слова Божия и причащение Тела и Крови Христовой. Конечно, каждое из сих средств есть действительно к получению Духа Святаго; но всего лучше и надежнее употреблять их все вместе: тогда несомненно можно получить Дух Святаго и быть святым.

Здесь надобно еще сказать, ежели кто удостоится из вас получить Духа Святаго, и ежели в это время кто из вас, как-нибудь падет и согрешит, и тем отдалит от себя Духа Святаго, то пусть таковый не отчаивается и не думает, что он лишился всего, но пусть скорее и усерднее припадет к Богу с покаянием и молитвою, и Дух Святый опять возвратится к нему.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Братие. Вот, сколько я мог, показал вам путь в Царствие небесное, и вот вы сами теперь можете видеть, что:

1) Никто без веры во Иисуса Христа не может возвратиться к Богу и войти в Царствие небесное.

2) Никто, хотя бы и веровал во Иисуса Христа, но если не будет поступать и жить так, как жил и поступал Иисус Христос на земле, не может называться учеником Иисуса Христа и, следовательно, не может жить с Ним на небеси.

3) Никто без помощи Духа Святаго не может идти за Иисусом Христом.

4) Кто хочет получить Духа Святаго, тот должен воспользоваться средствами к тому, дарованными нам Господом.

И я еще повторяю, что путь в Царствие небесное, открытый нам Иисусом Христом, есть единственный, и нет и не было и не будет другаго пути, кроме того, который показал нам Иисус Христос . И конечно, труден и тяжел этот путь, но зато он прямо и верно ведет к истинному и вечному блаженству. Труден путь в Царствие небесное, но не только на самом пути, а даже при начале его можно встретить такия утешения и наслаждения, каких никогда нельзя найти на пути мирской жизни. Труден и тяжек путь в Царствие небесное, но помощь Господня всегда готова на нем: Господь Иисус Христос готов помогать нам идти по нему; Он дарует и Духа Святаго и посылает Ангелов Своих хранить на сем пути, и дает наставников и руководителей и даже Сам готов, так сказать, взять за руку и поддерживать. Труден путь в Царствие небесное и горьки труды на нем, но кто не видал и не испытал горькаго тот не может знать цены сладкому. Труден путь в Царствие небесное - но страдая здесь на земле, мы можем всегда молиться и в молитве находить утешение и подкрепление, и молитву нашу Бог всегда услышит; а когда мы умрем нехристианами, то, если бы мы там и могли молиться, Бог уже не послушает нас. Труден путь в Царствие небесное: но страдания и муки вечныя несравненно более и тяжелее страданий земных. Здешния страдания, и самыя тяжкия, в сравнении с страданиями ада, уготованнаго диаволу и ангелам его, точно столько же малы, как капля в сравнении с целым морем. Труден путь к небесному блаженству: но легче ли пути к счастию земному? Посмотрите, как трудятся и потеют собирающие богатство и ищущие чести и славы земной, и как часто мы иногда охотно и с удовольствием предпринимаем труды и заботы для какого-нибудь пустого удовольствия! Но что же? вместо получения удовольствия мы только теряем время, тратим деньги, расстраиваем здоровье и губим свою душу. И потому, если рассмотреть внимательнее нас самих, то видно, что мы не идем в Царствие небесное не потому, что труден путь в него, но потому, что мы не имеем к тому усерднаго желания и расположения и не хотим позаботиться об этом. Кто чего усердно желает, тот всегда будет искать того, несмотря ни на какие труды и препятствия. Конечно, нет из нас ни одного такого, который не желал бы быть в Царствии небесном; но это желание слабо и есть только одно врожденное желание благополучия. И правда, есть из нас и такие, которые и трудятся для Царствия небеснаго; но как немного таких, которые трудятся со всею верою и преданностию к Богу и правильным самоотвержением! Но сколько есть из нас и таких, которые думают, что как ни живи на сем свете, но только покайся при конце жизни, и будешь в Царствии небесном...

Ах, как ужасно заблуждаются те, которые так думают! Конечно, милости Господни велики и беспредельны; Иисус Христос ввел в рай и разбойника, который принес покаяние только при самой смерти своей, Но посмотрите, без страдания ли и без скорби ли вошел туда разбойник? Нет! он висел на кресте, он пред тем был судим, был заключен в темнице, а может быть, и бит. Правда, он страдал как злодей и преступник. Но кто же из нас не преступник закона Божия и законов человеческих? Если мы не убиваем людей, как разбойники, то сколько мы убиваем нашим словом, нашим жестокосердием и нашим небрежением о их благе и спасении? Конечно, те же великия и неизреченныя милости Господни могут быть и к нам. Господь может и последния предсмертныя страдания наши вменить нам в очищение, в некоторый подвиг на пути в Царствие небесное и, особливо тогда, когда мы, так же как и разбойник, в то же время принесем покаяние во грехах своих, и с верою примем последнее напутствие. Но кто же нас уверит, что мы, умирая, будем страдать, и что страдая, успеем покаяться? Сколько умирает людей нечаянною смертью и без всякаго страдания! Сколько умирает без покаяния и напутствия!

Итак, братие, если вы не желаете себе вечной гибели, то надобно обратить внимание на свою душу, надобно попещись нам о своей будущей участи. Мы знаем, что там, за гробом, всех людей ожидает то или другое, и средины нет, - т.е. нас ожидает или Царствие небесное или ад, - вечное блаженство или вечныя мучения. Только два различных состояния там, за гробом, - и также только два и пути и здесь, на земле. Один путь - широкий, гладкий и ровный, легкий, и много идущих по нему; а другой путь - узкий, колючий и трудный. И счастлив, стократно счастлив тот, кто идет по узкому пути: потому что он ведет в Царствие небесное. Но как мало тех, которые идут по сему пути! Братие, ежели мы не шли и не пойдем трудным путем, и ежели умрем без всякаго очищения и покаяния, то что будет с нами? К кому мы прибегнем? к Господу? Но мы здесь не хотим слушать Его и Он нас не послушает. Ныне здесь Он нам премилосердый Отец, но там Он - правосудный Судия. И кто защитит нас от правосудного гнева Его? О, братие! страшно впасть в руки Бога живаго! Итак, братие, пекитесь о спасении, пока еще имеете время благоприятное; делайте и трудитесь для спасения вашего, пока есть еще день; но придет ночь, и тогда никто не может делать. Идите, не откладывайте день ото дня и поспешайте в Царствие небесное, пока еще можно идти; но придет смерть, и тогда уже нельзя идти Идите, и хотя сколько-нибудь, но идите в Царствие небесное: и тогда хотя и медленно, но все будете ближе к нему, точно так, как человек идущий куда- нибудь, что сделает шаг, то становится ближе к своей цели.

Кто хочет идти за Иисусом Христом, тот может воспользоваться еще следующими советами:

1) Не смотри на других порочных людей, как они живут, и не оправдывай себя их примером, и не говори так, как говорят многие: что делать! я не один живу так, и не один не исполняю заповедей Христовых, но почти все так делают. Но хотя бы ты и подлинно знал, что все, живущие с тобою, и даже самые те, которые должны быть примером добродетелей и благочестия, живут не по-христиански, то какая тебе от этого польза? Погибель их не спасет тебя. На Страшном суде не

защитит тебя то, что не один ты худо жил на свете. И потому нет тебе дела до других: идут ли они по пути в Царствие или не идут, - нет тебе дела до этого; ты знай самого себя и заботься сам о себе и о тех, которых Бог дал тебе в научение. Да и притом, мы можем видеть человека согрешающаго, но почти никогда не можем видеть кающагося и очищающагося от грехов своих: и оттого мы очень часто можем ошибаться в том, кто из наших ближних идет по пути Христову и кто не идет.

2) Когда ты пойдешь по сему пути, то многие люди, а может быть, и самые ближние и домашние твои, будут насмехаться над тобою: ты не смотри на это и не беспокойся. Вспомни, что и над Иисусом Христом смеялись; но Он не враждовал на них молчал и молился об них; точно так поступай и ты.

3) Есть много ученых людей, которые путь в Царствие небесное, показанный нам Иисусом Христом, Сыном Божиим, считают не тем, чем должно, и говорят, что и без этого пути можно достигнуть Царствия небеснаго и что этот путь не для всех, а для немногих и проч. Но ежели кто из таковых людей встретится с тобою и будет останавливать тебя или отсоветывать тебе, то не слушай его: и даже если бы Ангел сошел с неба и стал говорить тебе, что не надобно идти по тому пути, по которому прошел Иисус Христос, то не слушай и его. Но и не спорь с такими соблазнителями твоими и врагами; лучше пожалей их и помолись о них.

4) Когда ты твердо пойдешь за Иисусом Христом, то, может быть, ты встретишь и таких людей, которые будут тебя поносить ради слова Господня, или клеветать, обижать и пренебрегать: терпи и переноси. Возрадуйся и возвеселись в тот день, когда получишь какое-либо оскорбление за имя Христово, потому что мзда твоя многа на небеси. 5) Когда ты истинно пойдешь по сему пути, то сам диавол восстанет на тебя и будет искушать тебя разными искушениями; он будет внушать тебе мысли или сомнение в самой вере и явных истинах или даже хулу на святыню и проч. Но ты не бойся его, потому что диавол без Божия попущения не может тебе сделать ничего, и тебе стоит только молиться Господу, и диавол как стрела отлетит от тебя.

6) Надобно заметить, что истинному христианину не препятствует то, что считается истинно полезным и справедливым, и на самом деле есть таково. Таково есть, во-первых, трудолюбие, которое не препятствует спасению души, но даже благоприятствует ему. Известно, что праздность есть мать всех пороков; так, например, отчего люди делаются пьяницами? от праздности. Кто бывает вором и разбойником? праздный, и проч. И можно сказать даже утвердительно, что кто ничего не делает и ничем не занимается, тот, как бы ни казался хорошим, есть худой христианин и худой гражданин; и если он не есть великий грешник, то разве по особенному о нем Божию промыслу. И потому будь трудолюбив, привыкай к трудам; трудись, работай и делай все, что полезно и что нужно по твоему хозяйству и что должно по твоей обязанности Государю и Отечеству. Если праздность есть мать пороков, то трудолюбие можно назвать отцем добродетелей. Во-первых потому, что кто трудолюбив, тот, наверное, имеет менее грехов оттого, что ему некогда не только делать худое, но даже и думать о худом, потому что он или трудится и занимается своими обязанностями, или занимается спасением своим и обязанностями христианина. Во-вторых, потому, что кто привык быть трудолюбивыми, тот скорее согласится идти по пути в Царствие небесное, нежели тот, кто ведет праздную жизнь; и трудолюбивому легче идти по пути в Царствие небесное, нежели праздному. Итак, быть трудолюбивым полезно всегда и везде. Но чтобы быть трудолюбивым, надобно приучать себя и привыкать к трудам с самаго детства.

7) Есть еще другое, столь же полезное, как и трудолюбие, совершенство, к которому надобно приучаться и привыкать, можно сказать, еще раньше, чем к трудолюбию. Это есть терпеливость или терпение. Терпеливость всегда и везде полезна, но для того, кто хочет идти в Царствие небесное, терпеливость есть необходимейшее совершенство: без терпеливости нельзя сделать даже шагу на этом пути, потому что на каждом шагу надобно встречать жесткости и шероховатости и колючести. Итак, привыкай и приучайся к терпеливости, сначала телесной, а потом и душевной, и тогда тебе легче будет быть и трудолюбивым членом общества, и хорошим приятелем, и хорошим хозяином, и хорошим гражданином, и хорошим христианином. Итак, братия мои, вот все, что я мог сказать вам касательно пути в Царствие небесное. Еще прибавлю только то, что человек, который усердно идет по пути в Царствие небесное, за всякий труд, за всякую печаль, за каждую победу себя и за каждое воздержание себя, за каждое дело и даже за каждое доброе намерение и желание, семьдесят крат седмерицею будет награжден даже еще в сей жизни; а что ожидает его там, - того ни сказать, ни вообразить нельзя. Итак, братия, не бойтесь и не страшитесь идти за Иисусом Христом: Он - сильный Помощник, идите за Ним, поспешайте и не медлите; идите, пока еще не затворены для вас двери Царствия небеснаго, и Отец ваш небесный еще далеко встретит вас на сем пути, облобызает вас, оденет вас первою одеждою, украсит вас перстнем и введет вас в чертог Свой, где пребывает Он Сам и все святые пророки, апостолы, святители и мученики и все праведные, и где вы будете веселиться веселием вечным и истинным. Но когда будут затворены для вас двери Царствия небеснаго, т.е. если вы умрете без покаяния и добрых дел, то как бы вы ни хотели и как бы ни старались идти туда, но вас не пустят. Вы станете толкать в двери и говорить: Господи, отверзи нам! мы Тебя знаем, мы крещены в Твое имя, мы назывались Твоим именем и даже делали им чудеса. Но Иисус Христос скажет вам: Я не знаю вас, вы не Мои, идите от Меня в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его; там будет плач и скрежет зубов.

(Изъ дѣяній Архіерейскаго Собора Русской Православной Церкви Заграницей).

Въ пятницу четвертой седмицы по Пасхѣ, 28-го апрѣля ст. ст. 1990 года, мы, архіереи Русской Православной Церкви Заграницей, въ преполовеніе нынѣшней сессіи нашего Собора въ обители Преображенія Господня въ Мансонвиллѣ (Канада), завершая подготовку къ прославленію Богу угодившихъ приснопамятныхъ старцевъ Оптинскихъ, предначатую Соборомъ нашимъ въ 1988 юбилейномъ году, когда празднуемо было 1000-лѣтіе крещенія Руси, молитвенно обращая сердца и умы наши къ этимъ знаменитымъ подвижникамъ благочестія, процвѣтшимъ въ странѣ Россійской, согласно признаемъ, что:

Верую во единую святую, соборную и апостольскую Церковь.
Так в девятом члене Символа веры исповедует каждый православный христианин свою веру в великую истину Церкви.

Но едва ли можно указать на иной член Символа веры, который столь мало воспринимался бы сердцем человека, устами читающего Символ веры, как именно девятый, где и выражена истина Церкви. Отчасти это и понятно. Ведь именно в девятом члене Символа веры человек исповедует свою связь с видимым обществом последователей Христовых, и тем самым, уже в этих кратких словах исповедания он даёт обещание соглашаться со всеми истинами, преподаваемыми Церковью, являющейся хранительницей Христова учения, и в жизни своей подчиняться всем тем законам, которыми Церковь достигает цели своего существования и по которым она, как общество, живущее на земле, управляется. Поэтому, думается, мы не погрешим, если выскажем ту мысль, что истина Церкви, по преимуществу перед всеми другими, касается самой жизни каждого христианина и определяет не только его верование, но и самую его жизнь. Признать Церковь - это значит не мечтать только о Христе, а жить по-христиански, идти путём любви и самоотречения. Вера в Церковь требует подвига и от ума, и от воли человека. А потому-то и противна истина Церкви тем началам жизни, которые долгим путём и незаметно вкрались в сознание и мировоззрение даже и русского православного общества, преимущественно, конечно, так называемого общества интеллигентного и образованного.

С печальных для Церкви времён Петра I-го вехи русского общества оторвались от церковной народной жизни и стали жить, скорее, общей жизнью со всеми другими европейскими народностями, только не с русской. Подчиняясь западному влиянию во всех областях жизни, русское общество не могло избежать влияния и на строй своего религиозного мировоззрения со стороны западных исповеданий. А эти-то исповедания недаром верным сыном Православной Церкви и святой Родины А. С. Хомяковым названы "ересями против догмата о существе Церкви, против её веры в самоё себя," и отрицание Церкви не напрасно считал он самой характерной чертой и католичества, и протестантства.

Истина Церкви много была искажена на Западе после отпадения Рима от Церкви, и Царство Божие стало походить там на царство земное. Латинство с его земными счетами добрых дел, с его наёмническим отношением к Богу, с его подделкой спасения помрачило в сознании своих членов христианскую идею Церкви.

Латинство породило вполне законное, хотя и весьма непокорное чадо в лице протестантства. Протестантство не было лишь протестом подлинного древнецерковного христианского сознания против тех искажений истины, которые были допущены средневековым папством, как это нередко склонны представлять протестантские богословы. Нет, протестантизм был протестом одной мысли против другой; он не восстановил древнего христианства, а одно искажение христианства заменил другим, и была новая ложь горше первой. Протестантизм сказал последнее слово папизма, сделал из него конечный логический вывод. Истина и спасение даны любви, то есть Церкви, - таково церковное сознание. Латинство, отпав от Церкви, изменило этому сознанию и провозгласило: истина дана отдельной личности в лице папы, - пусть одному папе, но всё же одной личности, без Церкви, - и папа же заведует спасением всех.

Протестантизм только возразил: Почему же истина дана одному лишь папе? - и добавил: истина и спасение открыты всякой отдельной личности независимо от Церкви. Каждый отдельный человек был им произведён в непогрешимые папы. Протестантизм надел папскую тиару на каждого немецкого профессора и со своим бесчисленным количеством пап совершенно уничтожил идею Церкви, подменил веру рассудком отдельной личности, а спасение в Церкви подменил мечтательной уверенностью в спасение через Христа без Церкви, с себялюбивой обособленностью от всех. Для протестанта истина только то, что ему нравится, что он сам считает за истину. На практике, конечно, и протестанты с самого начала окольными путями, контрабандой так сказать, ввели некоторые элементы догмата о Церкви, признав кое-какие авторитеты, хотя бы в области вероучения. Будучи по существу церковным анархизмом, чистый протестантизм, как и всякий анархизм, оказался совершенно неосуществимым на деле и тем самым засвидетельствовал перед нами ту непреложную истину, что душа человеческая по природе церковна.

Однако протестантизм пришёлся весьма по душе людскому себялюбию и своеволию всех родов. Себялюбие и своеволие получили в протестантизме как бы некоторое освящение и благословение, что сказалось и ныне обнаруживается в бесконечном давлении и дроблении прежде всего самого протестантизма. Именно протестантизм открыто провозгласил эту величайшую ложь: можно быть христианином, не признавая никакой Церкви. Связывая же, однако, своих членов некоторыми обязательными авторитетами и церковными правилами, протестантизм тем самым запутывается в безвыходном противоречии: сам же освободил личность от Церкви и сам же ставит некоторые границы этой свободы. Отсюда постоянный бунт протестантов против тех немногих и жалких остатков церковности, которые всё ещё сохраняются официальными представителями их исповедания.

Вполне понятно, что именно протестантизм наиболее соответствует общему утвердившемуся на Западе настроению. Там, на Западе, достигли большего благоустройства внешней жизни, и люди возгордились этими успехами, полюбили себя до забвения и Бога, и ближних. Греховное себялюбие, презрение к ближнему там проповедует и модная философия, и художественная литература. Как же гордый европеец примет учение о Церкви, когда для того, чтобы принять это учение, прежде всего следует отрешиться от себялюбия и своеволия, подчиниться Церкви и научиться любить людей, смиренно поставляя себя ниже других?

В современной нам религиозной жизни русского общества имеется непосредственное влияние протестантизма.

Всё наше русское рационалистическое сектантство взяло свои идейные корни в протестантизме, от которого непосредственно и происходит. Ведь откуда к нам являются разные сектантские миссионеры, как не из стран протестантских? А потому почти все пункты разногласия секстантов с Церковью Православной сводятся именно к отрицанию Церкви во имя мнимого "евангельского христианства."

Но и независимо от лжеучения протестантства весьма многие приходят к отрицанию Церкви, усваивая вообще западноевропейское миросозерцание, развившееся вне Церкви и духу Церкви совершенно чуждое и даже враждебное.

Больше и больше проникает к нам западноевропейское себялюбие. Наша литература, которая раньше была проводницей любви и нравственного возрождения, особенно в бессмертных произведениях великого Достоевского, а в последние годы, например, в лице Горького, Андреева и им подобных, преклонила колена пред западноевропейским Ваалом гордого себялюбия и самообожания. Когда в православном обществе любовь вытесняется гордостью и самолюбием, когда гордость получает почтенное название "благородной," хотя святые отцы Церкви говорят о самолюбии и гордости только бесовских, когда самоотречение сменяется самоутверждением и смиренное послушание - гордым своеволием, тогда, конечно, окутывается густым туманом светлая истина Церкви, неразрывно связанная с добродетелями, прямо противоположными этим порокам.

В течение уже долгих лет отвыкали русские люди мыслить по-церковному, постепенно даже потеряли мысль о Церкви как о новой Христовой жизни. Было некогда доброе время, когда И. Т. Посошков завещал сыну своему: "Я тебе, сын мой, твёрдо завещаю и заклинаю, да всеми своими силами держишься святой восточной Церкви, как родной матери... и всех противников святой Церкви удаляй от себя и никакого с ними сообщения дружеского не имей, поскольку они враги есть Божии." [1] Какая ясность и определённость мысли! По мысли Посошкова, противник Церкви - непременно враг Божий. Такую ясность мысли весьма многие теперь уже потеряли, и мало-помалу создалась в наши дни самая ужасная подделка веры Христовой. Именно на эту веру посмотрели только как на учение, которое можно принимать одним умом. Христианство, в смысле церковной жизни, возрожденного Христом Спасителем человечества, совсем почти позабыто.

 

Христос Сам сказал, что Он создаст Церковь, но разве теперь говорят о Церкви? Нет, теперь предпочитают говорить о христианстве, причём христианство рассматривают как какое-нибудь философское или нравственное учение. Христианство, - это звучит, как новокантианство или ницшеанство! Эта подделка Церкви христианством, как тонкий яд, проникает в сознание даже и церковного общества. Она - тонкий яд, потому что скрыт он под цветистой оболочкой громких речей о недостатках "исторического христианства" (то есть Церкви?), о его будто бы несоответствии какому-то "чистому," "евангельскому" христианству. Евангелие и Христос противопоставляются Церкви, которая почему-то называется "исторической," как будто есть или была когда-нибудь другая, "неисторическая" Церковь! Воистину, здесь Сатана принял образ ангела светла. Он делает вид, будто правду Христову хочет очистить от неправды человеческой.

Невольно вспоминается при этом мудрое изречение преподобного Викентия Лиринского: "...Когда увидим, что некоторые приводят апостольские или пророческие изречения в опровержение вселенской веры, мы не должны сомневаться в том, что устами их говорит дьявол; а чтобы незаметнее подкрасться к простодушным овцам, прячут они свой волчий вид, не покидая волчьей лютости, и, как руном, окутываются изречениями Божественного Писания, чтобы, чувствуя мягкость шерсти, никто не побоялся их острых зубов." [2].

Это свойство гордого и себялюбивого человека: обо всём он рассуждает смело и самоуверенно, хотя в сущности не понимает того, что утверждает. Особенно ясно обнаруживается это в вопросах веры. Здесь все хотят быть учителями, апостолами и пророками. Здесь не смущаются даже своим полным невежеством. В других областях люди, ничего не знающие, предпочитают хоть молчать. Но в вопросах веры у нас теперь больше всего рассуждают и проповедуют те, кто меньше всего в этих вопросах понимает. Ведь ещё ап. Павел говорил, что кто отступил от чистосердечной любви, от доброй совести и нелицемерной веры, тот уклоняется в пустословье, желая быть законоучителем, но не разумея ни того, о чём говорит, ни того, что утверждает (1 Тим. 1:5-7).

Во всём в этом современном пустословии особенно часто проскальзывает печальное недоразумение, которое можно назвать отделением христианства от Церкви. Потому люди и начинают рассуждать слишком самоуверенно о делах веры, что допускают возможность существования какого-то христианства не только независимо от Церкви, но даже и враждебного Церкви. Полагают, что можно быть христианином и в то же время враждовать с Церквовью. Теперь совершенно по-разному относятся к Церкви и к христианству. Люди, которые мало думают о Боге и о вечности, всё же считают как бы долгом приличия, хоть на словах, отозваться о христианстве с почтением. До полного и открытого презрения к христианству, до открытой вражды к нему дело у нас ещё не дошло. Этого предела достигли только немногие "обладаемные дьяволом" (Деян. 10:38), наиболее "передовые" (если, конечно, считать по направлению к аду) отщепенцы.

Рядовые же "обыватели," повторяем, о христианстве говорят обыкновенно с некоторым почтением. "Христианство, о! - это , конечно, высокое и великое учение. Кто же против этого спорит?" Так примерно отзываются о христианстве. Но в то же самое время считается как бы признаком хорошего тона быть в какой-то, часто - бессознательной, вражде ко всему церковному. В душе многих наших современников как-то вместе уживаются почтение к христианству и пренебрежение к Церкви. Христианами, по крайней мере, не стесняются называть себя все, но о Церкви и слышать не хотят и стыдятся чем-либо обнаружить свою церковность. Люди, по метрикам звучащие "вероисповедания православного," с каким-то непонятным злорадством указывают на действительные, а чаще на вымышленные недостатки церковной жизни, не скорбят об этих недостатках по заповеди Апостола: "Страдает ли один член, страдают с ним и все члены" (1 Кор. 12:26), но, именно, злорадствуют. В нашей, так называемой "прогрессивной," печати есть множество лиц, которые добывают себе средства к существованию исключительно почти клеветой на церковные учреждения, на представителей церковной иерархии. Клевета на всё церковное стала теперь для некоторых просто выгодным ремеслом. Но этой-то заведомой лжи спешат верить безо всякого сомнения даже те, которые считают себя настоящими христианами. У недобрых людей бывает так, что когда слышат они что-нибудь дурное о своих врагах, то спешат всему этому дурному верить, боясь, как бы это дурное не оказалось неправдой. Вот именно то же самое приходится наблюдать и в отношении некоторых людей к Церкви. Церковь для них как бы враг, слышать дурное о котором всегда так приятно грешному человеку. Здесь мы опять-таки видим, как широко распространено теперь отделение христианства от Церкви: считают себя христианами, а о Церкви и слышать не хотят ничего доброго.

Но разве возможно было бы что-нибудь подобное, если бы ясна была идея Церкви, если бы не была она подменена другими, совершенно непонятными и неопределёнными величинами? Можно ли себе представить, чтобы в век апостольский христианская Церковь подвергалась каким-либо укоризнам со стороны язычников за то, что она отлучает от себя негодных членов, например, еретиков? А ведь в первые века отлучение от Церкви было самой обычной мерой церковной дисциплины, и все считали эту меру вполне законной и весьма полезной. Почему же так? А потому именно, что тогда Церковь выступала яркой и определённой величиной, именно, Церковью, а не просто каким-то христианством. Тогда не оставалось места для нелепой мысли о том, будто христианство - одно, а Церковь - другое, будто христианство возможно помимо Церкви. Тогда вражда против Церкви была враждой и против христианства. Вражда же против Церкви во имя, якобы, какого-то христианства - это исключительное явление наших печальных дней. Когда христианство являлось в очах мира именно Церковью, тогда и самый этот "мир" ясно понимал и невольно признавал, что Церковь и христианство одно и то же.

Иногда кажется, будто вся Церковь наша в рассеянии, как бы в каком разброде. Не знаешь, кто наш, кто от супостатов наших. Царствует в умах какая-то анархия. Слишком много появилось "учителей." "Идёт распря в теле" (1 Кор. 12:25) церковном. В древней Церкви учил епископ с горнего места; теперь тот, кто сам о себе говорит, что он лишь "в притворе," даже только "около церковных стен," считает, однако же, себя в праве учить всю Церковь вместе с иерархией. О церковных делах узнают и мнение о них составляют по явным враждебным Церкви "публичным листам" (как называл газеты митрополит Филарет), где по церковным вопросам пишут или расстриженные попы и всякого рода церковные ренегаты, или вообще, озлобленные и наглые ругатели (2 Пётр. 3:3), люди, никакого отношения к Церкви не имеющие.

Состояние печальное! Вот это-то печальное положение нашей современности и должно побуждать всякого, кому дорога вера и вечная жизнь, проверить основное заблуждение современного нам предрассудка, отделяющего христианство от Церкви. При руководстве Слова Божия и святоотеческих писаний следует во всей глубине продумать этот важный вопрос: возможно ли христианство без Церкви?

Жизнь Христа Спасителя представляет для читающего св. Евангелие весьма много великих моментов, которые наполняют душу, именно, каким-то особым чувством великого. Но, может быть, то, именно, была величайшая минута в жизни всего человечества, когда Господь Иисус Христос во мраке южной ночи, под нависшими сводами зеленеющих деревьев, сквозь которые как бы само небо смотрело на грешную землю мерцающими яркими звёздами, в Своей первосвященнической молитве возгласил: "Отче Святый! Соблюди их во имя Твоё, тех, которых Ты дал Мне, чтобы они были едино, как и Мы. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, - Как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, - так они да будут в Нас едино" (Иоанн 17:11-35).

На эти слова Христа следует обратить особенное внимание. В них ясно определена сущность всего христианства: христианство не есть какое-либо отвлечённое учение, которое принимается умом и содержится каждым порознь. Нет, - христианство есть общая жизнь, в которой отдельные личности настолько объединяются между собой, что их единение можно уподобить единству Лиц Святой Троицы. Ведь Христос не молится о том только, чтобы сохранилось Его учение, чтобы оно распространилось по всей вселенной. Он молится о жизненном единстве всех верующих в Него. Христос молится Своему Небесному Отцу об устроении или, лучше сказать, о воссоздании на земле природного единства всего человечества. Человечество создано единым (Деян. 17:26).

"У людей, -пишет св. Василий Великий, - не было бы ни разделения, ни раздоров, ни войны, если бы грех не рассёк естества..." И "это главное в Спасительном домостроении во плоти - привести человеческое естество в единение с самим собою и со Спасителем и, истребив лукавое сечение, восстановить первобытное единство подобно тому, как наилучший врач целительными врачеваниями вновь связывает тело, расторгнутое на многие части." [3].

Вот такое-то единение человеческих личностей - не апостолов только, но всех верующих во Христа по слову их - и образует Церковь. Среди земных предметов не нашлось ни одного, с которым можно было бы сравнить новое общество спасенных людей. На земле нет единства, с которым можно было бы сравнить единство церковное. Такое единство нашлось только на небе. На небе несравненная любовь Отца, Сына и Духа Святого соединяет три Лица в единое Существо, так что уже не три Бога, но Единый Бог, живущий триединой жизнью. К такой же любви, которая многих могла бы слить воедино, призваны и люди, о чём Христос и молился Небесному Отцу: "Пусть любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет" (Ин. 17: 26).

В приведённых словах Христа - истина Церкви поставлена в самую тесную связь с тайной Пресвятой Троицы. Люди, вступившие в Церковь и возлюбившие друг друга, подобны трём Лицам Пресвятой Троицы, любовь которых соединяет Их во единое Существо. Церковь есть как бы единосущее всех лиц, создаваемое их общей любовью друг к другу. Эту, именно, мысль в приведённых словах первосвященнической молитвы Христа Спасителя усматривают весьма многие из знаменитейших отцов и учителей Церкви: св. Киприан Карфагенский, св. Василий Великий, св. Григорий Нисский, Амвросий Медиоланский, Иларий Пиктавийский, Кирилл Александрийский, блаж. Августин и преп. Иоанн Кассиан. Позволим себе привести краткие суждения немногих из этого великого и славного сонма отцов.

Так ещё святой Киприан Карфагенский писал к Магну: Господь, внушая нам , что единство происходит от Божественной власти, утверждает и говорит: "Я и Отец - одно" (Иоанн. 10:30) и, направляя свою церковь к такому единству, прибавляет: "и будет одно стадо и один Пастырь" (Иоанн. 10:16). [4] А в своём сочинении "О молитве Господней" он же говорит: "Не довольствуясь тем, что искупил нас Своею кровью, Он (Господь) ещё и просил за нас! А прося, - смотрите, - какое Он имел желание: да и мы пребываем в том самом единстве, в каком Отец и Сын едино суть." [5]

А вот что пишет святитель Кирилл Александрийский: "В пример и образ нераздельной любви, согласия и единства, мыслимого в единодушии, Христос, взяв существенное единство, какое Отец имеет с Ним, а Он, со Своей стороны, с Отцом, - желает объединиться некоторым образом и нам друг с другом, очевидно, так же, как Святая и Единосущная Троица, так, что одним мыслится всё тело Церкви, восходящей во Христе через соитие и соединение двух народов в состав нового, совершенного. Образ Божественного единства и существенное торжество Святой Троицы, как и совершеннейшее взаимопроникновение, должно находить отражение в единении единомыслия и единодушия верующих." Святой Кирилл показывает и "природное единство, коим мы друг с другом и все с Богом связываемся, быть может, не без единства телесного." [6].

Всё земное дело Христа поэтому следует рассматривать не как одно только учение. Христос приходил на землю вовсе не для того только, чтобы сообщить людям несколько новых истин; нет, Он приходил, чтобы создать совершенно новую жизнь человечества, т.е. Церковь (Мф. 16: 18). Это новое общество человеческое, по мысли Самого Создателя его, существенно отличается от всяких других соединений людей в разные общества. Христос Сам нередко Свою Церковь называл Царством Божиим и говорил, что Царство не от мира (Иоанн. 16: 27; 15: 19; 17: 14, 16; 18: 36), т.е. характер его не от мира, не мирской, оно не подобно царствам политическим, земным.

Мысль о Церкви как о новой совершенной общественности, в отличие от общественности, например, государственной, весьма глубоко и прекрасно выражена в кондаке на день Сошествия Св. Духа, когда Церковь именно вспоминает и празднует своё начало. "Егда снишед языки слия, разделяше языки Вышний; егда же огненные языки раздаяше, в соединение вся призва и согласно славим всесвятаго Духа." Здесь основание Церкви ставится в параллель со столпотворением Вавилонским и "смешением языков." Именно тогда, при столпотворении, Бог, снизшед, языки смешал и разделил народы, Вышний.

Библейский рассказ о "столпотворении Вавилонском" имеет весьма глубокий смысл. Как раз перед этим рассказом Библия сообщает о первых успехах грешного человечества в области культуры и гражданского общежития; перед столпотворением, именно, начали люди создавать каменные города. И вот "смесил" Господь языки живущих на земле, так что они перестали понимать друг друга и рассеялись по земле (Быт. 11:4-8). В этом "столпотворении Вавилонском" дан как бы некоторый тип гражданской или государственной общественности, основанной на одной только правде человеческой, на праве.

Наш русский философ В. С. Соловьёв так определил право. "Право есть принудительное требование реализации определённого минимального добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла." [6] . Но если принять даже и это определение права, оно, очевидно, всё же никогда не совпадает с христианской любовью. Право касается внешних отношений и проходит мимо существа. Общество, созданное на человеческом праве, никогда не сможет слить людей воедино. Единение разрушается себялюбием, эгоизмом, а право не уничтожает эгоизма; напротив, - только утверждает его, охраняя от покушений со стороны эгоизма других людей. Цель государства, основанного на праве, в том, чтобы создать по возможности такой порядок, при котором эгоизм каждого его члена находил бы себе удовлетворение, не нарушая в то же время интересов другого. Путь к созданию такого порядка может быть один - некоторое ограничение эгоизма отдельных членов общества. В этом неразрешимое противоречие права: оно утверждает эгоизм, но оно же и ограничивает его. А потому общество, основанное на человеческом праве, всегда носит в себе самом семена своего разложения, ибо оно охраняет эгоизм, который постоянно разъедает и разрушает всякое единение. Судьба башни Вавилонской - судьба правового общества; в этом обществе часто должно происходить "смешение языков," когда люди перестают понимать друг друга, хотя и разговаривают на одном языке. Правовой порядок нередко сменяется ужасным беспорядком.

Такому-то правовому, чисто земному обществу и противополагается общество христианское - Церковь. "Егда же огненные языки раздаяше, в соединение вся призва." Христос создаёт Церковь не для охранения человеческого себялюбия, а для полного его уничтожения. В основу церковного единения положены не охраняющие личный эгоизм правовые начала, а любовь, противоположная эгоизму. В Своей прощальной беседе Христос говорил ученикам: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга; по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Иоанн. 13:35-34). Вот это-то новое основание церковного единения и создаёт не механическое внешнее объединение временно раздробленных личностей, а единение органическое.

Сам Христос уподобляет церковное единство органическому единению дерева и его ветвей (Иоанн. 15:1-2). Но особенно подробно об органическом неделимом единстве Церкви говорит ап. Павел. Сравнение Церкви с деревом есть у ап. Павла (Рим. XI, 17-24), но наиболее часто ап. Павел называет Церковь "телом" [7]. Уже самое название Церкви телом указывает на её единство; два тела между собой связаны быть не могут. Но что значит образ "тела," прилагаемый к Церкви? Образ "тела" в приложении к Церкви прекрасно раскрывает сам же ап. Павел. Многие, т.е. все, входящие в Церковь, составляют одно тело во Христе, а порознь один для другого - члены (Рим. 12:5; 1 Кор. 12: 27). Тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело. Тело не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели, она потому не принадлежит к телу? Если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели, оно потому не принадлежит к телу? Бог расположил члены, каждый в теле, как Ему было угодно (1 Кор. 12:12-18). Как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело (Рим. 12:4). Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или так же голова ногам: вы мне не нужны. Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее почтение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Почему страдает ли одни член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор. 12:21, 24-26, 28. Сравн. Рим. 12:6-9).

Но как возможно осуществление такого единения людей в Церкви, в церковной общественности? Ведь естественное греховное состояние человека более соответствует созданию только правового общества, потому что грех и есть самоутверждение или себялюбие, которое охраняется гражданским правом. Действительно, для человека, пока он будет охранять своё греховное состояние, совершенное единение будет пустой мечтой, которой не суждено осуществиться в действительности. Но здесь всё, именно, и разрешается истиной Церковью. Христос не учил только о единстве, о Церкви, но создал Церковь. Христос дал заповедь: любите друг друга, но одной этой заповеди совершенно недостаточно. Эта заповедь, как всякая другая заповедь, сама собою ничего создать не может, если нет у человека сил для её осуществления. И если бы христианство ограничивалось только одним учением о любви, оно было бы бесполезно, потому что в наличной человеческой природе, искажённой грехом, нет сил для проведения в жизнь этого учения. О любви говорил и Ветхий Завет, и даже язычники, но этого мало.

Разум признаёт, что заповедь любви хороша, но человек постоянно встречает в самом себе иной закон, противоречащий закону ума и пленяющий его закону греховному (Рим. 7:22-25). Чтобы быть хорошим человеком, вовсе недостаточно лишь различать, что хорошо и что плохо. Разве мы сомневаемся, что грешить дурно? Почему же мы все же грешим, зная это? Потому что одно дело - знать, а другое дело - жить. Кто наблюдает за движениями души своей, тот хорошо знает, как грехи и страсти борются с разумом и как часто они его побеждают. Разум гнётся под напором страстей; грех, как туман, закрывает от нас солнце истины, связывая все добрые силы нашей души. Сознающая силу греха душа всегда готова сказать вместе с царём Манассией: "Связана я многими узами железными так, что не могу поднять головы." Может ли нам, в таком печальном состоянии, помочь одно только учение о любви?

Но в том-то сила и значение дела Христова, что оно не ограничивается одним только учением. Человечеству даны новые силы, а потому и становится для него возможным новое церковное единение. Эти силы даны, прежде всего для того чтобы, в воплощении Сына Божия, человечество теснейшим образом соединилось с Богом. В Церкви и продолжается всегда и неизменно единение человека со Христом. Это единение - источник духовной жизни, а без единения со Христом - духовная смерть. В чём же это единение? Христос говорил: "Я - хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить во век; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира. Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне" (Иоанн. 6:51-56).

Таинство Причащения - вот где единение со Христом и, следовательно, источник духовной жизни. Таинство Причащения соединяет людей с Богом и тем самым, объединяет их друг с другом. Вот почему Причащение, по преимуществу, есть источник, именно церковной жизни. Смысл Таинства Причащения - в его церковности. Вне единства церковного нет и Причащения. Весьма знаменательно, что в святоотеческой письменности единство церковное поставлено в неразрывную связь с таинством Тела и Крови Христовых.

Уже святой Игнатий Богоносец пишет филадельфийцам: "Старайтесь иметь одну Евхаристию, ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша во единение Крови Его, один жертвенник" (гл. 4). Тот же св. Игнатий подчёркивает и церковность Евхаристии: "Без епископа никто не делай ничего, относящегося до Церкви. Только та Евхаристия должна почитаться истинною, которая совершается епископом или тем, кому он сам предоставит это. Где будет епископ, там должен быть и народ, так же как: где Иисус Христос, там и кафолическая церковь" (К смирнянам, гл. 8). "Многие зёрна, - пишет св. Киприан Карфагенский, - вместе собранные, смолотые и замешанные, образуют один хлеб; так во Христе, Который есть небесный хлеб, мы видим одно тело, в котором связано и соединено наше множество." [8]

Святоотеческое учение о церковности Евхаристии и о её значении для спасения особенно глубоко и подробно раскрыто свят. Кириллом Александрийским, слова которого мы и приведём. "Единородный определил некоторый изысканный, с подобающею Ему премудростью и советом Отца, способ к тому, чтобы и сами мы сходились и смешивались в единство с Богом и друг с другом, хотя и отделяясь каждый от другого душами и телами в особую личность, - именно такой способ: в одном теле, очевидно, Своём собственном, благословляя верующих в Него посредством таинственного причастия (Евхаристии) делает их сотелесными как Ему Самому, так и друг другу. Кто, в самом деле, мог бы разделить и от природного единения друг с другом отторгнуть тех, кто посредством одного святого тела связан в единство с Христом? Ведь если "все от одного хлеба приобщаемся" то все одно тело составляем (1 Кор. 10:17), ибо Христос не может быть разделяем. Поэтому и телом Христовым называется Церковь, а мы - отдельные члены, по пониманию ап. Павла (1 Кор. 12:27). Все мы через святое Тело соединялись с одним Христом как получившие Его единого и нераздельного в своих телах, Ему более, чем самим себе, должны мы считать принадлежащими свои члены." [9].

"Не по одному только настроению, состоящему в душевном расположении, будет пребывать в нас Христос, как говорит Он (Иоанн 6:56), но и по причастию, конечно, природному. Как если кто, соединив один воск с другим и расплавив на огне, делает из обоих нечто единое, так через приобщение Тела Христова и Честной Крови Он Сам в нас и мы, со своей стороны, в Нём соединяемся. Ведь иначе было бы невозможно, чтобы подвергшееся тленью стало способным к оживотворению, если бы оно не сочеталось телесно с телом Того, Кто есть жизнь по природе, то есть Единородного." [10].

Таким образом, по учению Христа и по благовествованию святых отцов, истинная жизнь возможна лишь при тесном природном или, как говорят, реальном единении со Христом в таинстве Евхаристии, но это единение со Христом создаёт и единение людей друг с другом, то есть создаётся единое тело Церкви. Следовательно, христианская жизнь по самому существу церковна.

Есть ещё один источник новой жизни человечества, именно жизни церковной - Дух Святой. Сам Христос говорил , что кто не родился водою и Духом, не может войти в Царствие Божие (Иоанн 3:3), - нужно быть рождённым от Духа (Иоанн 3:6-8). И когда ап. Павел говорит об единении людей в Церкви, он всегда говорит о Духе Святом как об источнике этого единения.

Церковь для Апостола не только "единое тело," но и "един Дух." [11] И здесь разумеется не единомыслие только, но и единый Дух Божий, проникающий всё тело, как и свидетельствуют святые отцы и учители Церкви. "Что такое единение Духа?" - спрашивает св. Иоанн Златоуст и отвечает: - "Как в теле дух всё объемлет и сообщает какое-то единство разнообразию, происходящих от различия членов телесных, так и здесь. Но дух дан ещё и для того, чтобы объединять людей, неодинаковых между собою по происхождению и по образу мыслей." [12] "Этими словами (един Дух) он хотел побудить к взаимному согласию, как бы так говоря: так как вы получили одного Духа и пили из одного источника, то между вами не должно быть раздоров." [13] Блаж. Феодорит: "Все вы сподобились единой благодати; единый источник разливает различные потоки . Единый приняли Дух, одно составляете тело." [14] Блаж. Иероним: "Одно тело в смысле тела Христова, которое есть Церковь; и один Дух Святый - один, именно, раздаятель и освятитель всех." [15] Блаж. Феофилакт Болгарский: "Как в теле дух есть начало, всё связывающее и объединяющее, хотя члены различны, - так и в верующих есть Дух Святой, который объединяет всех, хотя мы разнимся друг от друга родом, нравами и занятиями." [16]

По мысли Апостола, вся жизнь церковная есть проявление любви, всякая добродетель есть действие дарования Духа. Всё производит один и тот же Дух. Люди, по выражению ап. Петра, лишь строители многоразличной благодати (1 Пётр. 4:10). Дух Божий, проникающий собою всё тело Церкви, подающий всем членам этого тела различные духовные дарования, и делает возможной для человечества новую жизнь. Он-то и соединяет всех в одно тело и соединяет именно тем, что вливает в сердце любовь, которая в естественном состоянии человека не может быть основой его жизни и его отношений к другим людям.

Любовь от Бога, это изречение ап. Иоанна (Иоанн. 6:7), можно назвать как бы общей темой целого ряда апостольских рассуждений. Любовь называется Божией. [17] Любовь Христа объемлет членов Церкви (2 Кор. 5:14). Господь направляет сердца всех в любовь Божию (2 Сол. 3:5). Любовь Божия излита в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5:5). Любовь - плоть Духа (Гал. 5: 22). Бог спас нас обновлением Духа Святого, которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего (Тит. 3: 5-6). Христиан водит Дух Божий (Рим. 8:14).

Таким образом, живущий в Церкви Дух Святой даёт каждому члену силы быть новой тварью и в жизни своей руководствоваться любовью. Учение ап. Павла о Церкви неразрывно связано с его учением о любви, как началом христианской жизни. Эта связь мало замечается современными учёными-толкователями, но её указывают святые отцы Церкви. Так блаж. Феодорит об апостольском сравнении Церкви с телом говорит: "Употребление это прилично учению о любви." [18] И св. Иоанн Златоуст, толкуя слова "едино тело," говорит: "Павел требует от нас такой любви, которая бы связала нас между собой, делая неразлучными друг от друга, и такого совершенного единения, как бы мы были членами одного тела, потому что только такая любовь производит великое добро." [19] Читая послания ап. Павла, можно заметить, что о Церкви и любви он говорит обыкновенно рядом, и это, конечно, потому, что, по учению Апостола, Церковь и любовь связаны между собою. Вся христианская добродетель у Апостола зиждется на истине Церкви. Так в последних главах послания к римлянам Апостол подробно говорит о христианской нравственности. Эта речь начинается с 9-го стиха 12-ой главы, а в пяти предыдущих (4-8) стихах Апостол кратко изложил учение о Церкви, сказанное в 12 главе, а затем непосредственно следует "новозаветная песнь любви" (12:31; 13:13). Нечто подобное можно заметить и в посланиях к ефесянам и к колосянам.

Что же следует из всего сказанного? Дело Христа не есть только одно учение. Его дело есть создание единства в роде человеческом. Дело Христово есть создание " новой твари," т.е. Церкви. В Церкви живущий Дух Божий даёт силы для осуществления христианского учения в жизни, а так как это есть учение о любви, то осуществление его опять-таки создаёт единство, ибо любовь - начало связующее, а не разъединяющее. Возрастание Церкви есть в то же время и возрастание её отдельных членов.

Новозаветные Писания указывают нам, что цель бытия Церкви состоит в духовном руководстве для совершенствования человека. Духовные дарования и все вообще служения существуют в Церкви, по мнению ап. Павла, "для совершения святых" то есть нравственного возрождения христиан (Ефес. 4:12), доколе все придём в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Ефес. 4:13). А затем Апостол изображает и тот путь, которым возрождённое человечество достигает в меру полного возраста Христова: "из Которого всё тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких, взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви" (Ефес. 4:16).

Не входя в подробный разбор греческого текста [20], мы скажем только, какую мысль хочет выразить Апостол. [21] Всё тело Церкви постоянно более и более объединяется посредством восприятия благодатных даров Св. Духа, действующих в каждом особым образом, и так тело Церкви достигает совершенства во всех своих членах. Всевозрастание церковного тела обуславливается причастием отдельных членов общей любви, потому что только при любви, при союзе с Церковью возможно самое восприятие даров Св. Духа. Так понимают приведённые слова св. Апостола св. Иоанн Златоуст [22], блаж. Феодорит [23], преп. Иоанн Домаскин [24] и блаж. Феофилакт [25]. Преосв . Феофан Затворник, слова которого мы и приведём. "Вера христианская соединяет верных со Христом и, таким образом, из всех составляет единое тело стройное. Христос творит сие тело, каждому сообщая Себя и Духа благодати, ему подавая действенно, осязательно, так, что сей Дух благодати, сходя на каждого, делает его тем, чем ему следует быть в теле Церкви Христовой. Тело Христово, стройно сочетаясь таким подаянием Духа, растёт в себе по той мере, в какой каждый член отвечает своему назначению или действует во благо Церкви всею полнотой полученного дара благодати." [26].

Из приведённого учения ап. Павла видно, что, по новозаветному учению, совершенствование человеческой личности обуславливается его принадлежностью к Церкви как живому, возрастающему при благодатном воздействии Св. Духа организму. Если будет порвана связь с телом Церкви, то отдельная личность, обособившись и замкнувшись в своём себялюбии, лишена будет благодатного воздействия Св. Духа, живущего в Церкви.

"В самом деле, если бы случилось руке отделиться от тела, дух, истекающий из головного мозга, ища продолжения и не находя его там, не срывается с тела и не переходит на отнятую руку, но если не найдёт её там, то и не сообщается ей. То-же бывает и здесь, если мы не связаны между собой любовью. Итак, если мы хотим получить Духа от Главы, будем в союзе друг с другом. Есть два рода отделения от Церкви: один, когда мы охладеваем в любви, а другой - когда осмеливаемся совершать что-нибудь недостойное по отношению к этому телу Церкви. В том и в другом случае мы отделяемся от целого." [27] Ясно, что св. Иоанн Златоуст всякое отделение от Церкви считает лишением благодати Духа Свитого. "Всё, что только отделилось от жизненного начала, не может, с потерею спасительной сущности, жить и дышать особой жизнью." [28] "Отдели солнечный луч от его начала - единство не допустит существовать отдельному свету; отломи ветвь от дерева - отломленное потеряет способность расти; разобщи ручей с его источником - разобщённое иссякнет. Церковь, озарённая светом Господним, по всему миру распространяет лучи свои; но свет, разливающийся повсюду, один, и единство тела остаётся нераздельным. По всей земле распространяет она ветви свои, обременённые плодами; обильные потоки её текут на далёкое пространство; при всём том глава остаётся одна, одно начало, одна мать, богатая преуспеянием плодотворения." [29] В этих одушевлённых и нежно-поэтических словах ясно выражена мысль, что отдельная личность, даже отдельная христианская община постольку жива, поскольку она живёт Христовой жизнью, поскольку она соединена со всей вселенской Церковью. Обособиться, замкнуться в себя - это для личности или даже для Поместной церкви то же, что для луча отделиться от солнца, для ручья - от источника, для ветви - от ствола. Жизнь духовная может быть только при органической связи со вселенской Церковью; порвётся эта связь - непременно иссякнет и жизнь христианская.

Надеемся, достаточно показано, что идея Церкви в новозаветном учении имеет весьма существенное значение. Христианство имеет в виду не интересы одного рассудка; оно учит только о спасении человека. Поэтому в христианстве нет чисто теоретических положений. Истины догматические имеют нравственное значение, а христианская мораль основана на догматах. Но именно Церковь и есть тот самый пункт, в котором вероучение переходит в нравоучение, христианская догматика переходит в христианскую жизнь. Церковь даёт жизнь и осуществление христианскому учению. Вне Церкви и без Церкви невозможна христианская жизнь. Только в Церкви может жить, развиваться и спасаться человек, как и во всяком другом организме отдельные члены никогда не растут и не развиваются отдельно друг от друга, а всегда только в неразрывной связи со всем организмом. Без Церкви нет христианства; остаётся только христианское учение, которое само собою не может "обновить падшего Адама."

Если теперь от раскрытия новозаветного учения о Церкви обратимся к первоначальной истории христианства, то увидим, что именно идея Церкви была основной идеей христианского мировоззрения, и она именно создала действительность. Христиане сознали себя, прежде всего, Церковью, и общество христианское, предпочтительно пред всеми другими названиями, именовало себя Церковью. Слово Церковь уже в Новом Завете встречается 110 раз. Слова же "христианство," как и многих других слов на "-ство," Новый Завет не знает. После сошествия Духа Святого на учеников и апостолов Христовых получила бытиё Церковь как видимое общество с духовными взаимными отношениями, составляющих его членов. Ведь сначала не было никакой подробной схемы учения. Вера Христова заключена была в немногих самых общих положениях. Нечему было учиться в христианстве. Мало требовалось согласия в каких-либо теоретических положениях.

Что же значило в то время быть христианином? В наше время на этот вопрос можно услышать много разных ответов, примерно таких: быть христианином - значит признавать учение Христово, стараться исполнять Его заповеди. Это, конечно, ещё наилучший ответ. Но первохристианство отвечало на этот вопрос совершенно иначе. Уже с самых первых страниц своей истории христианство является перед нами в виде единомышленной и единодушной общины. Вне связи с этой общиной не было христиан. Уверовать во Христа, сделаться христианином, это значило присоединиться к Церкви, как это неоднократно выражено в книге Деяний апостольских, где читаем: "Господь ежедневно прилагал спасаемых к Церкви" (2:47, 5:13-14). Всякий новый верующий был как бы веткой, прививавшейся к единому древу церковной жизни.

А вот наиболее характерный пример, как бы иллюстрация такого именно присоединения к Церкви. Гонитель Савл, дышавший прещением и буйством на учеников Господних, на пути в Дамаск чудесным образом делается Христовым последователем. Здесь перед нами особое откровение Бога человеку. Однако в Дамаске Господь посылает к Савлу Ананию, который и крестил его, после чего Савл несколько дней был в Дамаске с учениками; затем Савл, прибывши в Иерусалим, старается присоединиться к ученикам и после того, как Варнава сообщает о нём Апостолам, он пребывает с ними. Таким образом, даже и будущий великий Апостол, которого ещё в видении Анании Господь называет избранным сосудом (Деян. 9:15), непосредственно за своим обращением присоединяется к Церкви как к видимому обществу. Здесь особенно наглядно показано, что Господь не хочет знать рабов Своих вне Церкви. [30].

Понятно почему св. ап. Павел так настойчиво в своих посланиях говорит о Церкви: он не создаёт учения о Церкви, а ещё при самом своём обращении он встретился с Церковью, как с фактом. Даже и до обращения своего Савл знал именно Церковь, а не что-либо иное. Он сам вспоминает впоследствии: "Вы слышали о моём прежнем образе жизни в иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал её" (Гал. 1:13). Савл гнал не последователей какого-либо учения, но именно - Церковь, как величину, определённую даже и для "внешних." У множества верующих - читаем в книге "Деяний Апостольских" - было одно сердце и одна душа (4:32). И весьма замечательно, что в 4-м веке, при раскрытии учения о Святой Троице, некоторые святые отцы указывали в качестве примера именно на первохристианскую Церковь, где множество было единством.

А насколько первохристианская община была резко определённа, об этом прекрасно говорит один стих книги Деяний, которого как-то не замечают: "Из всех посторонних никто не смел пристать к ним" (5:13).

Таким образом, с одной стороны, обращение в христианство мыслится как присоединение к Церкви, а с другой - "из посторонних никто не смел войти к ним." Разве, не ясно, что в самое первое время, когда живы были непосредственные ученики Господа, христианство было, именно, видимым обществом - Церковью, оно не было только учением, а было самой жизнью? Церковное по самому существу христианство и в действительности было всегда, именно, Церковью, т.е. видимым обществом, имеющим свою определённую организацию. Господу было угодно дать Своей Церкви именно иерархическую организацию. Иерархический строй Церкви создан ещё святыми апостолами. [31]

Протестантская наука много спорит против этой церковной истины, но для оспаривания апостольского происхождения иерархии протестантам приходится отрицать подлинность пастырских Посланий апостола Павла, т.е. подрывать авторитет Священного Писания, и тем самым рубить тот сук, на котором держится само же протестантство. Достаточно прочитать книгу Деяний апостольских иПпослания ап. Павла к Тимофею и Титу, чтобы убедиться именно в апостольском учреждении иерархии в Церкви. Павел и Варнава при самом основании церквей рукополагали в каждой церкви пресвитеров (Деян. 14:23). Титу ап. Павел заповедует поставить по всем городам пресвитеров (Тит. 1:5). Дух Святый поставил епископов пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрёл Себе кровью Своею (Деян. 20:28).

Вот почему ещё в первом веке (около 97 года) римский епископ Климент в особом послании к коринфянам доказывает необходимость повиновения иерархии тем, что иерархия в Церкви навеки установлена самими апостолами. Между прочим, Климент пишет: "Апостолы благовествовали нам от Господа Иисуса Христа; Иисус Христос был послан от Бога. Итак, Христос - от Бога, а апостолы - от Христа, - и то, и другое было в порядке по воле Божией. Принявши повеление, апостолы, совершенно убеждённые воскресением Господа нашего Иисуса Христа и утверждённые в вере словом Божиим, с полнотою Святого Духа вышли, благовествуя наступающее Царство Божие. Проповедуя по городам и сёлам, они поставляли первенцев их, по испытании их духом, епископами и диаконами для будущих верующих" (гл. 42). "Апостолы наши знали через Господа, что будет раздор об епископском достоинстве. По этой самой причине они, получивши совершенное предвидение, поставили вышеназванных и издали закон, чтобы, когда они почиют, другие испытанные мужи приняли их служение" (гл. 44).

Всего через два десятилетия св. священномученик Игнатий Богоносец по пути в Рим на страдания пишет послания к различным церквам и повсюду убеждает покоряться иерархии. "Ничего не делайте без епископов и пресвитеров. Не думайте, чтобы вышло что-либо похвальное у вас, если будете это делать сами по себе," - пишет св. Игнатий магнезийцам (гл. 7:2). "Делающий что-либо без ведома епископа служит дьяволу," - пишет он смирянам (гл. 9:1). "Кто будет почитать себя больше епископа, тот пропал совершенно," - пишет св. Игнатий ученику своему Поликарпу, епископу Смирнскому (гл. 5:2). Без иерархии, по учению св. Игнатия, нет Церкви (посл. к траллийцам, гл. 3:1). "Которые суть Божии и Иисус Христовы, те с епископом," - читаем в послании к филадельфийцам (гл. 3:2).

Совершенно ясно видно, как Церковь с самого начала мыслила себя иерархически устроенной и на иерархию смотрела как на богоустановленный орган своего управления. Деятельность этого органа выражалась в совершении благодатных священнодействий, в учении веры, в церковной дисциплине. Церковная жизнь в разные века бывает различна. Изменяется и деятельность иерархии, но принцип иерархического устройства Церкви остаётся всегда одним и неизменным.

Наконец, думается, мы сделали бы большое упущение, если бы не привели хоть некоторых суждений древнецерковных писателей по интересующему нас вопросу: возможно ли христианство без Церкви? Остановимся на взглядах только двух писателей, много трудившихся над уяснениями учения о Церкви: св. Киприана Карфагенского и блаж. Августина.

По суждению св. Киприана, быть христианином - значит принадлежать к видимой Церкви и подчиняться поставленной в ней от Бога иерархии. Церковь есть осуществление любви Христовой, и всякое отделение от Церкви есть именно нарушение любви. Против любви грешат равно и еретики, и раскольники. Это и есть основная мысль Киприанова трактата "О единстве Церкви;" та же мысль постоянно повторяется и в письмах св. отца. "Христос даровал нам мир; Он повелел нам быть согласными и единодушными; заповедовал ненарушимо и твёрдо хранить союз привязанности и любви. Не будет принадлежать Христу тот, кто вероломным несогласием нарушил любовь Христову: не имеющий любви и Бога не имеет. Не могут пребывать с Богом не восхотевшие быть единодушными в Церкви Божией." [32].

У еретиков и раскольников нет любви, т.е. основной христианской добродетели, а потому они христиане только по имени. "Еретик или раскольник не сохраняет ни единства Церкви, ни братской любви" [33], "действует против любви Христовой." [ 34] "Маркиан, соединившись с Новатианом, сделался противником милосердия и любви." [35] "Об еретиках известно, что они отступили от любви и единства католической Церкви." [36] "Какое соблюдает единство, какую любовь хранит или о какой любви помышляет тот, кто, предавшись порывам раздора, рассекает Церковь, разрушает веру, возмущает мир, искореняет любовь, оскверняет таинство?" [37].

Св. Киприан высказывает даже такую мысль: вне Церкви не может быть и учения христианского, не только христианской жизни. Только в Церкви есть чистая вера. [38] Церковь Киприан называет "истиной." [39] Единство веры нельзя отделять от единства Церкви. [40] Истина одна, как и одна Церковь. [41] Тому, кто не придерживается единства Церкви, нельзя думать, что он сохраняет веру. [42] Всякое отделение от Церкви непременно связано бывает и с искажением веры. "Враг изобрёл ереси и расколы, чтобы ниспровергнуть веру, извратить истину, расторгнуть единство. Служители его возвещают вероломство под предлогом веры, антихриста под именем Христа, и, прикрывают ложь правдоподобием, чтобы тонкой хитростью уничтожить истину." [43] "Как диавол не есть Христос, хотя и обманывает Его именем, так и христианином не может почитаться тот, кто не пребывает в истине Его Евангелия и веры." [44] "Еретик рассекает Церковь" [45], "он вооружается против Церкви, изменник в отношении веры, в отношении благочестия - святотатец, непокорный раб, сын беззаконный, брат неприязненый." [46] "Если рассмотреть веру тех, которые веруют вне Церкви, то окажется, что у всех еретиков совсем иная вера; даже, собственно говоря, у них одно изуверство, богохульство и прение, враждующие против святости и истины." [47] Быть вне Церкви и оставаться христианином, по убеждению св. Киприана, невозможно. Вне Церкви - вне стана Христова. [48] Отступившие от Церкви и действующие против Церкви - антихристы и язычники. [49] Вот, например, что пишет св. Киприан Антониану о Новатиане: "Ты желал, возлюбленейший брат, чтобы я написал тебе и касательно Новатиана, какую ересь он вёл. Знай же, что прежде всего мы не должны любопытствовать, чему от учит, когда он учит вне Церкви. Кто бы и какой бы он ни был, он не христианин, как скоро он не в Церкви Христа." [50] "Как может быть со Христом тот, кто не пребывает с невестой Христовой, не находится в Церкви Его." [51] Наконец в трактате "О единстве Церкви" читаем мы знаменитые слова: "Тот, кто не может уже иметь отцом Бога, тот не имеет матерью Церковь." [52] Св. Киприан совершенно отказывает всем стоящим вне Церкви в названии "христиан," как бы повторяя решительное восклицание своего учителя Тертуллиана: "Еретики не могут быть христианами!"

Понятно поэтому требование св. Киприана при приёме в Церковь снова крестить даже новатиан, хотя они были только раскольниками. Для Киприана крещение раскольников при приёме в Церковь не было перекрещиванием, но было именно крещением. "Мы утверждаем, - писал св. Киприан Квинту, - что приходящих оттуда мы у себя не перекрещиваем, но крестим (non rebaptizari apud nos sed baptizari); ибо они ничего не получают там, где нет ничего." [53] Крещение вне Церкви только "пустое и нечистое погружение (sordida et rpotana tinctio)." [54] "Там не омываются люди, а только более оскверняются; не очищаются грехи, а только усугубляются. Такое рождение производит чад не Богу, но диаволу." [55].

Мысль Киприана о недействительности всякого крещения вне Церкви и о необходимости снова крестить всех обращающихся к Церкви была подтверждена в 256 году Поместным собором Карфагенской церкви, на котором председательствовал сам Киприан. В своём заключительном слове, как бы подводя итог всем церковным рассуждениям, св. Киприан говорит: "Еретиков должно крестить единственным крещением в Церкви, чтобы они могли из противников сделаться друзьями и из антихристов - христианами." [56].

Изложенные воззрения св. Киприана, которые, очевидно, разделял весь Карфагенский собор, наглядно и весьма определённо свидетельствуют о том, что в третьем веке не допускали даже и мысли о том, будто возможно какое-то христианство без Церкви. Тогда ясно учили и определённо говорили, что отступивший от Церкви уже не христианин и лишён благодати Св. Духа, почему он и лишён надежды на спасение.

Эту же мысль ясно выразил и св. Василий Великий в своём послании к епископу Амфилохию. Св. Василий говорит, что отступившие от Церкви и через раскол уже не имеют на себе благодати Святого Духа. Вне Церкви нет священства и не может быть преподана благодать Св. Духа. Эти мысли св. Василия Христова Церковь на Шестом вселенском соборе (правилом 2) и на Седьмом (правилом 1) утвердила как непреложную истину. Послание св. Василия к Амфилохию было признано каноническим, почему и доселе помещается в Книге правил.

Блаж. Августин признаёт, что учение христианское, понимаемое теоретически, может быть сохранено и вне Церкви. Истина остаётся истиной, хотя бы её высказал и злой человек. Ведь и демоны исповедовали Христа так же, как и ап. Пётр. [57] Золото, несомненно, хорошо, и золотом оно остаётся у разбойников, хотя и служит у них дурным целям. [58] Христос сказал однажды ученикам: "Кто не против вас, тот за вас" (Лук. 9:49-50). Из этого можно видеть, что стоящий вне Церкви в некоторых предметах не против Церкви и имеет нечто из церковного богатства. [59] Афиняне чтили неведомого Бога (Деян. 17:23), а ап. Иаков свидетельствует, что и бесы веруют (Иак. 2:19), а они, конечно, вне Церкви. [60] В своих сочинениях против донатистов блаж. Августин подробно доказывает и обосновывает как бы действительность раскольнического крещения.

Но если и вне Церкви можно сохранить истиное учение, если даже таинства, совершаемые в отделении от Церкви, действительны, то нужна ли непременно Церковь? Невозможно ли спасение и вне Церкви? Не отделяет ли блаж. Августин христианство от Церкви? Не допускает ли он возможности христианства без Церкви? На эти вопросы у блаж. Августина даётся отрицательный ответ. Христианскую жизнь, приводящую ко спасению, блаж. Августин приписывает только Церкви, а вне Церкви этой жизни быть не может.

Всё то, что отделившиеся от Церкви сохраняют из церковного богатства, всё это не приносит им ровно никакой пользы, а только один вред. [61] Почему же так? А потому, - отвечает блаж. Августин, - все отделившиеся от Церкви не имеют любви. Христос указал признак, по которому можно узнать Его учеников. Этот признак - не учение христианское, не таинство даже, а любовь только. Поэтому, - говорил Он ученикам Своим, - "узнают вас, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 14:35). Таинства не спасут, если у принимающего их нет любви. Апостол говорит: "Если я знаю все тайны (sacramenta) и не имею любви, я - ничто" (Кор. 13:1-3). [62] Пророчествовал и Каиафа, но был осуждён. [63] Самое отделение от Церкви есть величайший грех, который и показывает, что у раскольников нет любви. [64] Возрождённый в крещении, но не соединившийся с Церковью, не получает от крещения пользы, потому что он любви не имеет; - спасительным начинает быть для него крещение только тогда, когда он соединился с Церковью. [65] Благодать крещения не может очистить от грехов того, кто не принадлежит к Церкви; её действие как бы парализуется упорством раскольнического сердца во зле, т.е. в расколе. [66] То, что прощённые грехи возвращаются к человеку, находящемуся в схизме, это наглядно показал Господь в притче, в которой господин простил рабу десять тысяч таланов. Когда тот раб не сжалился над своим товарищем, который был должен ему лишь сто динариев, то господин приказал отдать всё, что раб был ему должен. Как тот раб лишь на время получил прощение своего долга, так и крестящийся вне Церкви тоже только на время освобождается от своих грехов, так как и после крещения он остаётся вне Церкви. [67]

Не потому схизматики лишены надежды на спасение, что их крещение не действительно, а только потому, что они вне Церкви и во вражде к ней. [68] Благодать Св. Духа получить и сохранить может только тот, кто соединён в любви с Церковью. [69] Кто отделился от Церкви, у того нет любви. Нет любви Божией у того, кто не любит единства Церкви [70], - напрасно он говорит, будто имеет Христову любовь. [71] Любовь может быть сохранена только при единстве с Церковью [72], потому что Дух Святой оживляет только тело Церкви. [73] Никакой законной и достаточной причины отделяться от Церкви быть не может; кто отделился от Церкви, тот не имеет Духа Святого [74], как и отсечённый от тела член не имеет духа жизни, хоть и сохраняет некоторое время свою прежнюю форму. [75] Поэтому все отделившиеся от Церкви, пока противятся ей, добрыми быть не могут; хотя бы их поведение и казалось похвальным, - самоё их отделение делает их злыми. [76].

Таким образом, по учению блаж. Августина, Церковь - понятие более узкое, нежели христианство, понимаемое в смысле одних только теоретических положений. Оставаясь вне Церкви, можно быть в согласии с этими теоретическими положениями; для единения же с Церковью необходимо, кроме того, согласие воли (consensio voluntatum). [77] Но очевидно, что без этого последнего лишь теоретическое согласие с христианским учением совершенно бесполезно, и вне Церкви нет спасения. В жизни христианство совершенно совпадает с Церковью.

Взгляды св. Киприана и блаж. Августина, по-видимому, несколько различны, но к выводу они оба приходят совершенно к одному: extra ecclesiam nulla salus - вне Церкви нет спасения! Спасает людей их любовь, которая есть благодать Нового Завета. [78] Вне Церкви сохранить любовь нельзя [79], потому что там нельзя получить и Духа Святого. [80].

Итак, что же мы нашли у представителей церковной мысли 3-5 веков? Нашли мы совершенно то же самое, к чему пришли и раньше, рассматривая новозаветное учение о Церкви и факты начальной истории христианства. Христианство и Церковь не совпадают друг с другом только тогда, когда под христианством мы будем понимать сумму каких-то теоретических положений, ни к чему никого не обязывающих. Но такое понимание христианства можно назвать только бесовским. Христианами тогда следует признать и бесов, которые тоже веруют и от этого только трепещут. Знать систему христианской догматики, соглашаться с догмами - это еще не значит быть истинным христианином. Раб, знающий волю господина своего и не исполняющий её, бит будет много и, конечно, справедливо. "Христианство не в молчаливом убеждении, но в величии дела," как говорит святой Игнатий Богоносец. [81] Теряет надежду на спасение не тот только, кто искажает основные истины христианства, - этой надежды лишён всякий вообще отделяющийся от Церкви, от общей жизни одного цельного организма тела Христова. Отпал человек от Церкви или отлучён от неё, - он погиб, он умер для Бога и вечности. Ещё св. Игнатия Богоносец писал филадельфийцам: "Кто следует за вводящим раскол, тот не наследует Царства Божия" (гл. 3).

Нет, Христос не есть только великий учитель; Он - спаситель мира, давший человечеству новые силы, обновивший человечество. Не учение только имеем мы от Христа, Спасителя нашего, а жизнь. Если же понять христианство как новую жизнь не по стихиям мира, которому известны только принципы эгоизма и себялюбия, а по Христу, с Его учением и образцом самоотречения и любви, то христианство совершенно и необходимо совпадёт с Церковью. Быть христианином - значит принадлежать к Церкви, ибо христианство есть именно в Церкви, и вне Церкви христианской жизни и нет и быть не может.

Наконец, достаточно только внимательно посмотреть на Символ веры, чтобы понять, насколько важна идея Церкви. Ведь в Символе веры все почти члены внесены уже после того, как появились различные еретики, искажавшие ту или иную истину. Посему весь Символ веры можно назвать как бы полемическим. История его показывает, как в борьбе с теми или иными ересями пополнялось его содержание. Совсем не то с девятым членом о Церкви. С самого начала этот член находился в Символе веры, куда внесён даже независимо от появления каких бы то ни было лжеучений. Ведь тогда не было ещё протестантов и сектантов, мечтающих о каком-то бесцерковном христианстве. Ясно, что мысль о Церкви уже с самого начала лежала во главе христианских верований. С самого начала христиане составляли Церковь и веровали в её спасительность, и ту истину, что христианство неотделимо от Церкви, мы можем считать данной от Самого Господа Иисуса Христа.

Итак, мы должны признать истину: христианство от Церкви совершенно неотделимо и без Церкви христианство невозможно. Необходимость признания этой истины станет особенно очевидной для нас, если мы сравним её с противоположным ей заблуждением, если мы посмотрим, к чему приводит отделение христианства от Церкви.

На самом деле противопоставление Евангелия Церкви и замена Церкви неопределённым понятием христианства приносит самые плачевные результы. Жизнь христианская иссякает, оказывается только ещё одно учение в бесконечном ряде учений древних и новых, при этом учение весьма неопределённое, ибо без Церкви открывается возможность несчётного множества его пониманий самых произвольных и даже друг другу противоречащих. В этом отношении христианство находится в худшем положении, чем видные философские школы. В самом деле, основатели философских школ оставили после себя книги своих сочинений, оставили более или менее ясно изложенные учения, более или менее полно высказались, так что нет безграничного простора для различных произвольных истолкований их учения. Господь Иисус Христос Своего учения в письменности не оставил. Он ничего не писал. Поэтому нет ничего легче, как по своему вкусу перетолковывать учение Христово и сочинять "христианство," выдавая под этим названием свои собственные заблуждения. Священные же книги Нового Завета писаны не книжными апостолами, но по внушению Духа Святого. Святая Церковь имеет истинное толкование Евангелия и Посланий Апостольских.

Но во все века бывали, как их называет св. Ириней Лионский, "исправители апостолов" [82], которые считали себя выше апостолов, этих "галилейских рыбаков." Ну, к лицу ли высокообразованному европейцу 20-го века принимать на веру всё, сказанное какими-то "рыбаками?" А потому многие освобождают себя даже и от доверия апостолам и желают истолковывать Христово учение, руководствуясь только своими соображениями. Ведь Лев Толстой прямо заявил, что ап. Павел не понял хорошо учения Христова [83]; себя-то, стало быть, Толстой считал выше ап. Павла. И много можно дивиться тому, как далеко заходят люди в своём "истолковании" христианства. Чего только не захотят они, тот час всё это и находят в Евангелии. Оказывается, что всякую свою праздную мечту и даже злонамеренную мысль можно при желании покрыть евангельским учением.

Разве не замечательно, что все отступники от Церкви постоянно говорят о своём уважении к Священному Писанию и, в то же время, очень скоро переходят к искажению даже самых книг Писания! Как только оставят люди Церковь, тотчас начинают Писание истолковывать по-своему, и каждый его толкует по-разному. Христос молился Богу Отцу о единстве всех, в Него верующих, апостолы увещевали к единомыслию, говорили об единстве веры. Оказывается, без Церкви никакое единство не возможно. Опять должно получиться Вавилонское "смешение языков." В Церкви вера тысячелетия остается одна и та же, всегда себе самой равна. Но у отступивших от Церкви она меняется чуть не ежедневно. Еретики и сектанты постоянно появляются новые, и каждый их учитель проповедует по-разному. Ясно, что без Церкви пропадает, прежде всего, учение Христово и заменяется человеческими мудрованиями недолговечными.

Нет, вера Христова становится только тогда ясна и определённа для человека, когда он нелицемерно верует в Церковь; только тогда бисер этой веры и бывает чист, только тогда не смешивается он с кучей грязного мусора всевозможных своевольных мнений и суждений. Обо всём этом ведь говорил ещё ап. Павел, когда Церковь Бога живого называлась столпом и утверждением истины (1 Тим. 3:15).

Таким образом, в отделении от Церкви даже и учение христианское оказывается чем-то весьма неопределённым, неуловимым, по желанию постоянно изменяющимся.

Но подделка Церкви христианством ведёт за собой ещё одну ужасную подделку - подделку Христа Богочеловека человеком Иисусом из Назарета. Как вера в Церковь неразрывно связана с признанием Божества Христа Спасителя, так и отрицание Церкви ведёт за собою отрицание воплощения Сына Божия, отрицание Божества Иисуса Христа. Ведь для того, чтобы дать какое-нибудь учение, для этого нет нужды непременно быть Богочеловеком. Божественное достоинство Христа необходимо нужно только тому, кто видит в Нём Спасителя, влившего в естество человеческое новые силы и основавшего Церковь. В самом деле, разве уже из слов Самого Иисуса Христа не видна эта нерасторжимая связь истиной Церкви и Истиной Его Богосыновства? Симон Пётр сказал: "Ты - Христос, Сын Бога живого." Тогда Иисус сказал ему: "И Я говорю тебе: ты - Пётр, и на сём камне (т.е. на истине Боговоплощения, которое исповедовал Пётр) Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ея" (Мтф. 16:16-18).

Древняя Церковь с особенным напряжением отстаивала эту истину единосущия воплотившегося Сына Божия с Богом Отцом, потому что она жаждала действительного обновления человеческого существа, воссоздания "новой твари," т.е. Церкви. Непоколебимая вера в то, что Сын Божий, второе Лицо Св. Троицы, сошёл на землю, сделался человеком, открыл людям тайны Царства Божия, основал Свою Церковь на земле, пострадал за грехи рода человеческого и, победив смерть, воскрес из мёртвых, открыв людям путь к богоуподоблению и обожествлению не только по душе, но и по телу, - эта, именно, вера лежала в качестве внутреннего мотива в основе всех догматических движений 4-го века. [84]

Почему так напряжена была борьба с арианством? Почему ариане встретили такой решительный отпор, что св. Афанасий Великий этот столп Церкви Христовой, отказал им в названии "христиан"? Ведь ариане признавали учение Христа, считали Его даже воплотившимся Сыном Божиим, только этого Сына Божия не считали равным и единосущным Богу Отцу. Но вот что пишет св. Афанасий Великий: "Называющие ариан христианами находятся в великом и крайнем заблуждении, как не читавшие Писания и вовсе не знающие христианства и христианской веры. Поистине, это значит тоже, что и Каиафу назвать христианином, Иуду предателя сопричислять ещё к апостолам; утверждать, что испросившие Варавву, а не Спасителя, не сделали ничего худого; доказывать, что Именей и Александр - люди благомыслящие, и Апостол лжёт на них. Но христианин не может выслушивать это терпеливо; и кто отважится говорить это, о том никто не предположит, что он в здравом уме."85]

Современному, малорелигиозному человеку все догматические споры IV-го века кажутся непонятными и как бы не имеющими смысла. Но "это была борьба двух до крайности противоположный воззрений на Христа: мистически-религиозного, в котором Он являлся источником жизни, спасения, бессмертия и обожения; и - рационалистического, где Христос представлялся лишь божественным Учителем и нормальным примером для Своих последователей. Вопрос шёл, в сущности, о том, останется ли в будущем христианство религией со всей совокупностью его светлых верований и мистических упований, или оно разрушится в простую философию с религиозным оттенком, каких немало было в то время. Поэтому-то и вопросы о Божестве Сына Божия, затрагивавшие самую интимную сторону верующей души, обсуждались на площадях и рынках." [87]

Можно сказать, что и тогда Церковь отстаивала единосущие с Богом Отцом своего Основателя; ариане же, люди рационалистического взгляда, отрицали единосущие воплотившегося Сына Божия, смотря на Него как на основателя школы, которому уж не так-то обязательно нужно быть совершенным Богом. Желание быть "новой тварью," "обновлённым естеством," иначе сказать - Церковью Бога живого, требует признать полное Божество Христа. "Бог стал человеком, чтобы человек стал богом." "Сын Божий сделался сыном человеческим, чтобы сыны человеческие соделались сынами Божиими," - вот как определяют смысл Боговоплощения св. Ириней Лионский и Афанасий Великий. [88]

По учению этих великих отцов Церкви, спасение невозможно без воплощения и вочеловечения истинного Бога. "Если бы человек не соединился с Богом, он не мог бы сделаться причастным нетления," - говорит св. Ириней. [89] "Если бы Сын был тварь, то человек всё ещё оставался бы смертным, не сочетаясь с Богом," - пишет св. Афанасий. [ 90] Такими же мыслями полно богослужение нашей Православной Церкви. Вот примеры из одной только службы на Рождество Христово. "Днесь Бог на землю прииде, и человек на небеса взыде." [91] "По образу и подобию, истлевша преступлением, видев Иисус преклонив небеса сниде и вселися во утробу девственную неизменно да в ней истлевшего Адама обновит." [92] "Да ликовствует убо вся тварь да играет, обновити бо ю прииде Христос и спасти души наша." [93] "Истлевша приступлением, по Божию образу бывшаго, всего тления суща, лучшая отпадша божественныя жизни, паки обновляет мудрый Содетель." [94] "Желание получивше и Божия пришествия христокраснии, люди сподобльшеся, ныне утешаются пакибытиём." [95] "Восставити и спрославити человеческое падшее естество приидох явственно" [96] - вот какие слова св. Церковь влагает в уста родившегося Господа.

Православная Церковь - носительница идеи действительного спасения человека, его полного возрождения, обновления, воссоздания и обожения, чего своими силами человеку не достигнуть, сколько бы он не мудрствовал. Церковь для того, чтобы быть именно Церковью - обществом обновлённого человечества, требует воплощения Сына Божия, а потому для церковных людей, восприявших всю высоту религиозного идеала св. Церкви, Иисус Христос всегда был и есть Сын Божий, единосущный Богу Отцу. "Другие, - пишет св. Ириней, - не придают никакого значения снисшествию Сына Божия и домостроительству Его воплощения, которое апостолы возвестили и пророки предсказали, что через это должно осуществиться совершенство нашего человечества. И такие должны быть причислены к маловерам." [97]

Во времена св. Иринея некоторые лжеученые утверждали, будто всё дело Христово состояло в том, что Он дал новый закон вместо ветхого, который Он отменил. Св. Ириней, напротив, утверждает, что не новый закон, не новое учение было целью Христова пришествия, а, именно, воссозданье падшего существа человеческого. "Если у вас, - пишет он, - возникает такая мысль: что же нового принёс Господь пришествием Своим?, то знайте, что Он принёс всё новое тем, что Он принёс Себя Самого и тем обновил и оживотворил человека." [98].

Если же кто-то отрицает Церковь с её религиозным идеалом, то и Христос для него, естественно, становится только в разряд учителей-мудрецов, рядом с Буддой, Конфуцием, Сократом, Лао-Цзы и другими. Притом Христос оказывается учителем далеко не самостоятельным. Услужливая наука указывает множество разных источников, вплоть до вавилонских сказаний и мифов, откуда будто бы позаимствовано учение Христово. Христос уподобляется плохому учёному, который составляет своё сочинение, не всегда удачно компилируя из разных чужих книг. Враги христианства со злорадством указывают на эти результаты "научных" исследований и объявляют, что, в сущности-де, Иисус Назарянин и учения-то нового не дал. Он, дескать, только повторил, что было сказано ещё до Него и что, мол, знали бы и без Него.

Но для того, кто верует в Церковь, все эти речи о разных "влияниях" на христианство не имеют ни малейшего смысла, потому что сущность дела Христова, как сказано, не только в учении, а в спасении. Бог послал Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него (1 Иоанн. 4:9., сравн. 5:13). Пусть в учениях земных мудрецов встречаются прозрения истины, близкие к христианству, но Христос, Сын Божий, создал Церковь, ниспослал Духа Святого и тем положил начало новой жизни, чего никакой мудрец из рода человеческого сделать не мог. Именно для создания Церкви необходимо было сошествие на землю Сына Божия и Его крестная смерть. А потому все, отделяющие христианство от Церкви рано или поздно приходят к богохульству отрицания Христа-Богочеловека и приходят именно потому, что при отрицании Церкви Богочеловечество Христа становится для них ненужным.

Немало развелось у нас людей, мечтающих, именно, о каком-то бесцерковном христианстве. У этих людей как бы постоянно анархический строй мышления; они или не способны, а чаще -просто ленятся продумать до конца свои мысли. Но, не говоря уже о самых очевидных противоречиях этого бесцерковного христианства, всегда можно видеть, что в нём благодатной христианской жизни, благодатного воодушевления, энтузиазма совершенно не бывает. Когда люди берут Евангелие, забывая, что его дала им Церковь, оно для них - будто Коран, сброшенный Аллахом с небес. Когда же они ухитрятся как-то просмотреть в Евангелии учения о Церкви, тогда от всего христианства остаётся одно учение, столь же бессильное пересоздать жизнь и человека, как и всякое другое учение. Наши прародители Адам и Ева хотели без Бога сделаться, "как боги," полагаясь на магическую силу красивого яблока. Так и многие наши современники мечтают спастись без Церкви и без Богочеловека, хотя и с Евангелием. На книгу Евангелия они надеются так же, как Адам и Ева надеялись на райское яблоко.

Но книга оказывается не в силах дать им новую жизнь. Люди, отрицающие Церковь, постоянного говорят о "евангельских принципах," о евангельском учении, но христианство как жизнь им совершенно чуждо. В бесцерковной форме христианство является одним только звуком, изредка сентиментальным, но всегда карикатурным и безжизненным. Именно вот эти-то люди, отрицая Церковь, сделали христианство, по выражению В. С. Соловьёва, "смертельно скучным." "Когда разрушено здание Церкви, и на голом, плохо выровненном месте держится назидательная проповедь, - это выходит грустно и даже ужасно." Это сказал Давид Штраус.

Подобной же безжизненностью посрамляется и протестантское лжеучение. Чего достигли протестанты, помрачив своими мудрствованиями идею Церкви? Достигли только разъединения, и разъединения самого безнадёжного. Протестантство постоянно дробится на секты. Протестантской церковной жизни нет, а есть кое-какая "еле живая" жизнь отдельных сект и общин. Общецерковную жизнь, о которой молился Господь Иисус Христос в первосвященнической молитве, протестантство убило. В самом деле, крайние ортодоксалы протестантства гораздо ближе стоят к православным христианам, нежели к протестантам рационалистических толков, не имеющих с христианством ничего общего, кроме произвольно и без всяких оснований присвоенного себе названия, благо за это к суду не привлекают. Какое же единение возможно между ними? Какая общая жизнь может быть у них?

Говорим всё это мы не от себя. В минуты откровенности то же самое, даже более резко, говорят и сами протестанты. "Страна, , - пишет один из них, - которая была колыбелью реформации, становится могилой реформаторской веры. Протестантская вера при смерти. Все новейшие труды о Германии, равно как и все личные наблюдения, согласны в этом." [99] "Не замечается ли в нашем богословии тот факт, что представители его потеряли всё положительное?" - спрашивает другой. [100]

Ещё печальнее слова третьего: "Жизненная сила протестантства истощается в путанице догматических школ, богословских раздоров, церковных распрей... Реформация забывается или презирается; слово Божие, за которое умирали отцы, подвергается сомнениям; протестантизм разрознен, слаб, бессилен." [101] А православный исследователь лютеранства оканчивает свой труд таким безотрадным выводом: "Предоставленные сами себе, своим субъективным разуму и вере, лютеране смело пошли по ложному пути. Автономная и автодиктатная личность извратила христианство, извратила самоё символическое вероучение, поставив лютеранство на краю гибели. Всё более и более отвергаются в лютеранстве авторитеты первых реформаторов, всё более и более уничтожается общность верований, и всё ближе подходит лютеранство к своей духовной смерти." [102]

За последнее время немало произошло в протестантстве явлений, которые обнаружили всю пагубность и лживость сделанного протестантством отделения христианства от Церкви. Среди пасторов появились такие, которые своим прихожанам не только не проповедовали Христа распятого, но даже отрицали самоё бытиё личного Бога (Ято). Другие открыто высказывали сочувствие одному из злонамеренных врагов христианства (Древсу), который, прикрываясь наукой, доказывал, что Христос вовсе и не жил никогда на земле, что, следовательно, все Евангелия - одни лишь басни. У нас многие склонны протестантов назвать христианами. О таких людях трудно предположить, что они в здравом уме (см. выше слова св. Афанасия Великого). Ведь теперь ясно всякому, что, потеряв Церковь, протестанты теряют и Христа-Богочеловека. В настоящее время протестанты уже открыто сознаются, что в Германии не более трети пасторов признаёт Божество Христа. Что это, как не духовная смерть, ибо не имеющий Сына Божия, по слову Апостола, не имеет жизни! (1 Иоанн 5:12).

Когда-то в Москве шумели со "Всемирным христианским студенческим союзом." В центр русских православных святынь понаехали различные миссионеры этого союза, разные мистеры Мотты да миссы Раус, которые обратились с английской проповедью к русскому студенчеству. Говорилось о том, что союз внеконфессиональный; в нём представлена свобода всякому христианскому вероисповеданию. Вероисповедания объединяются в союз "на федеративных началах." Следовательно, предполагается возможность какого-то общего христианства, независимо от Церкви. Но именно потому-то союз и есть нечто мёртворождённое. Может ли быть, есть ли в этом "союзе" какая-либо христианская жизнь? Если и есть, то самая жалкая. Представьте себе "конгресс" христианских студенческих организаций, на который явились "делегаты федеративно объединившихся конфессиональных фракций," "конгресс," с его "резолюциями," "пожеланиями" и проч. Если и происходит какое-то единение, то как оно предельно ниже подлинной церковной православной жизни! Только для того, кто блуждает "на стране далече" не только от святого Православия, но и от всякой веры, только для того еле живая жизнь в единении на каких-то "федеративных началах " может казаться каким-то откровением, отрадой для пустой души.

Какое же благо в сравнении с этими проблесками жизни представляет собой полнота православной соборной жизни! Когда слышишь о докладах и рассуждениях "Всемирного христианского студенческого союза," печалью и горечью наполняется сердце. Столько жаждущих Бога, столько жаждущих жизни искренних людей "гладом гибнут," "питаются от рожков" какого-то заморского студенческого союза! Неужели не знают они, как можно избыточествовать хлебом в дому Небесного Отца, в Церкви Православной?[!] Нужно только забыть всякие "федеративные начала," свободно отдаться в полное послушание Православной Церкви и прилепиться к полноте церковной жизни, жизни тела Христова.

Бывали случаи, что легкомысленные люди задумывали кабинетным путём создать всемирную религию, рассылали миллионы воззваний с приглашением объединиться в этой "общей религии," проект которой и прилагался к воззваниям. Но проект этот составлялся в самых общих выражениях: под ним с одинаковым удобством мог подписаться католик и протестант, магометанин и иудей. И, конечно, если бы все люди согласились с этим проектом, то это нисколько бы не объединило их между собою. Общие отвлечённые положения никого ни к чему не обязывали бы, люди остались бы те же, никто не получил бы никакого спасения. Совершенно безумна мысль соединить людей на почве какого-либо учения, для этого потребна особая сверхъестественная сила, которой и обладает единая святая, соборная Церковь Христова.

Весьма нетрудно в отношении всех этих и подобных им явлений современной нам жизни ответить на вопрос: на какой почве они могли появиться и каков их смысл? Почва для них именно та, что подлинный христианский православный идеал Церкви для многих наших современников оказался слишком высоким. Христос приходил на землю, чтобы обновить человеческое естество. Для этого обновления Он создал Церковь. Обновление совершается не без труда. Здесь, по Апостолу, необходимо сражаться до крови (Евр. 12:4), сражаться, конечно, с грехом. А люди полюбили как раз своё греховное естество, полюбили грех и не хотят с ним расстаться. Теперь люди настолько закостенели в своём себялюбии, что православный идеал Церкви кажется им каким-то насилием над личностью, непонятным и ненужным деспотизмом. Православный идеал Церкви требует от каждого весьма много самоотверженного смирения, любви вообще, а потому для бедных любовью сердец наших современников, для которых всего дороже их греховное себялюбие, этот идеал и представляется бременем неудобоносимым.

Как же быть? О, человечество прекрасно знает, как поступать в таких случаях! Когда какой-нибудь идеал покажется не по плечу, слишком тяжёлым, его заменяют чем-нибудь более сходным, принижают самый идеал, исказив его сущность, но оставив иногда его прежнее название. Ведь как многие теперь уже махнули рукой на идеал любви(!) Говорят, что на основе любви строить общественную жизнь - это совершенно несбыточная мечта, от которой лучше отказаться заранее, чтобы не было хуже потом. Мало того, увлечение идеалом церковной, даже вообще религиозной жизни, прямо-таки называют вредным; оно будто бы тормозит прогресс общественной жизни. Оставив любовь, как непригодную в жизни общественной, только для "частных" потребностей человека, всё своё внимание обратили исключительно на право, которым и думают исцелить все общественные недуги. Наряду с этим добродетель вообще подменяется соблюдением порядка и внешним приличием. Золото дорого, и для замены его изобрели позолоту, а для замены недостающей добродетели выдумали приличия.

Совершенно так же поступают и с идеалом Церкви, который требует полного единения душ и сердец. Церковь подменяют христианством, величиной совершенно, как мы уже говорили, неопределённой. Совесть иногда остаётся спокойной, - всё-таки "христианство," название приличное! А подставить под это название без Церкви можно всё, что только понравится. Здесь нельзя не заметить лукавого действия человекоубийцы, древнего змия. Демоны потому и принимают образ ангела светла, что их собственный вид отвратителен для человека. Не так легко склонить человека на полное безбожие и богохульство. Дьявол это знает, а потому идёт окольным путём, внушает лишь отделить христианство от Церкви в полной уверенности, что без Церкви люди всё равно дойдут до безбожия, потеряют спасение и будут по смерти в его власти. Дьявол и теперь, как и при искушении Христа в пустыне, прибегает к помощи Писаний, чтобы доказать возможность отделения христианства от Церкви.

Но беда нашего времени в том, что никто не желает чистосердечно признаться в своей духовной нищете, в ожесточении сердца своего до того, что тяжёл и даже непонятен стал идеал Церкви. Нет, подменив золото медью, самому-то золоту не хотят приписывать никакой ценности. Теперь с ожесточением набрасываются на Церковь и отрицают саму идею Церкви, лицемерно прикрываясь громкими и шаблонными, скучными фразами о "свободе личности," об "индивидуальном преломлении" христианства, о религии свободы и духа. Христов идеал единого церковного общества ("да все едино будут," "как Мы едины есть") оказывается приниженным и обезображенным, а потому он и теряет своё жизненное значение. Бесцерковное христианство, какое-то "евангельское" христианство, разные всемирные христианские студенческие союзы - всё это ничто иное, как принижение и искажение Христовой идеи Церкви, убивающей всякую подлинно христианскую благодатную церковную жизнь.

Св. Ириней Лионский не допускал возможности отделять христианскую истину от Церкви. "Не должно, - писал он, - у других искать истину, которую легко получить от Церкви, ибо апостолы, как богач в сокровищницу, вполне собрали в неё всё, что относится к истине, так что каждый желающий берёт от неё питиё жизни. Она есть, именно, дверь жизни, а все прочие - суть воры и разбойники." [103] Забвение этой истины всегда и всех приводило только к заблуждению. Об отступниках своего времени св. Ириней пишет: "Они не питаются для жизни от сосцов матери, не пользуются чистейшим источником, исходящим от тела Христова, но выкапывают себе сокрушенные колодцы из земных рвов и пьют гнилую воду из грязи, удаляясь от веры Церкви, чтобы не обратиться, и отвергая Духа, чтобы не вразумиться. Отчуждившись от истины, еретики по достоинству увлекаются всяким заблуждением, волнуемыми им, по временам думая об одних и тех же предметах и никогда не имея твёрдого мнения, желая быть более софистами слов, чем учениками истины." [104]Такая же печальная участь "блуждания" постигает отступников от Церкви и теперь.

Оттого-то и много так в наше время различных, весьма причудливых "исканий," что забыта истина Церкви. В век апостольский спасающиеся прилагались к Церкви, и из всех посторонних никто не смел к ним пристать (Деян. 5:13). Тогда не было возможности для вопроса: где же Церковь? Это была ясная и определённая величина, резко отделённая от всего нецерковного. Теперь между Церковью и "миром" стоит какая-то промежуточная среда. Теперь нет ясного разделения: Церковь и не-Церковь. Есть ещё какое-то неопределённое христианство, и даже не христианство, а общая отвлечённая религия. Свет Церкви затемнили вот эти неясные понятия христианства и религии, и его плохо видят все ищущие, почему "искание" так часто переходят в "блуждание." А отсюда в наши дни такое изобилие "всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины" (2 Тим. 3:7). Открылся, если позволительно так выразиться, какой-то спорт "богоискательства;" самоё "богоискательство" сделалось целью. Ведь о многих наших "богоискателях" позволительно думать, что они, в случае, если бы их искания увенчались успехом, почувствовали бы себя в высшей степени несчастными и тотчас начали бы с прежним усердием заниматься "боготворчеством." Ведь на богоискательстве многие в наше время прямо-таки составляли себе "имя." И вспоминается суровый приговор Преосвященного епископа Михаила (Грибановского) над всякими исканиями вообще: "Потому и ищут, что остались без принципов; и пока ищут лучшие, худшие пользуются сутолокой и мошенничают без всякого зазрения совести. Да и какая совесть, если никто не знает, что истина, что добро, что зло!" [105].

Промежуточные понятия религии и христианства только отдаляют многих людей от истины, потому что для искренне ищущего Бога они являются своего рода мытарствами. На путь этих исканий-мытарств вступают многие, но далеко не все с успехом проходят его. Значительная часть так и "ходит по мытарствам," не находя себе блаженного покоя. Наконец, в этой сфере, так сказать, полусвета, полу-истины, в этой сфере недоговорённого и неопределённого, в этом "мире неясного и нерешённого" мельчает самая душа, становится дряблой, плохо восприимчивой к благодатному воодушевлению. Такая душа будет пытаться "искать" даже и тогда, когда найдёт. Создаётся печальный тип "религиозных праздношатаев," как назвал его Ф. М. Достоевский.

Отмеченное положение вещей на всех церковных людей в наше время налагает особую ответственность. Церковные люди много повинны в том, что для всех "ищущих" они неясно указывают и плохо своим примером освещают конечный путь исканий. А этот пункт и есть не отвлечённое понятие христианства, а, именно, Церковь Бога живого. Можно по примеру многих людей, до конца прошедших томительный путь исканий, судить о том, что полное успокоение наступает только тогда, когда человек уверует в Церковь, когда он всем своим существом воспримет идею Церкви так, что для него немыслимым будет отделение христианства от Церкви. Тогда начинается действительно ощущение церковной жизни. Человек чувствует, что он - ветвь великого, присно цветущего и присно юнейшего древа Церкви. Он сознаёт себя не последователем какой-нибудь школы, а именно членом тела Христова, с которым он имеет общую жизнь и от которого он получает эту жизнь. Потому что только тот, кто уверовал в Церковь, кто уставами Церкви руководится к оценке явлений жизни и в направлении своей личной жизни, кто, наконец, почувствовал в себе жизнь церковную, тот и только тот на правильном пути. Многое, что раньше казалось неопределённым и соблазнительным, станет несомненным и ясным. Особенно дорого, что во времена общего шатания, колебания из стороны в сторону, справа налево и слева направо, каждый церковный человек чувствует, как он стоит на непоколебимой вековой скале, как твердо у него под ногами.

В Церкви живёт Дух Божий. Это не сухое и пустое догматическое положение, сохраняемое только по уважению к старине. Нет, это, именно, истина, опытно познаваемая каждым, кто проникся церковным сознанием и церковной жизнью. Благодатная жизнь Церкви даже не может быть предметом сухого научного изучения; она доступна изучению опытному. О жизни благодати, ясно ощущаемой, человеческий язык всегда может высказаться только туманно и темно. О жизни Церковной знает только тот, кто её имеет; для него она не требует доказательств, а для не имеющего её и она почти не доказуема.

Поэтому для члена Церкви должно быть задачей всей его жизни - постоянно более и более объединяться с жизнью Церкви, а в то же время и для других проповедовать именно о Церкви, не подменяя её христианством, не подменяя её сухим и отвлечённым учением. Здесь не должно делать никакой уступки. Нет христианства, нет Христа, нет благодати, нет истины, нет жизни, нет спасения - ничего нет без Церкви, и всё есть только в единой Церкви!

Слишком часто говорят теперь о недостатке жизни в Церкви, об "оживлении" Церкви. Все эти речи мы затрудняемся понимать и весьма склонны признать их совершенно бессмысленными. Жизнь в Церкви иссякнуть никогда не может, ибо до окончания века в ней пребывает Дух Святой (Иоан. 14:16). И жизнь в Церкви есть. Только бесцерковные люди не замечают этой жизни. Жизнь Духа Божия непонятна человеку душевному, она кажется ему даже юродством, ибо доступна она человеку только духовному. Нам, людям душевного склада мышления, редко даётся ощущение церковной жизни. А между тем и теперь люди, сердцем простые и жизнью благочестивые, постоянно живут этим ощущением благодатной церковной жизни. Эту церковную атмосферу, это дыхание церковное особенно ощущаешь в монастырях. Вот где убеждаешься в силе и действительности Божией благодати, живущей в Церкви! Дивишься и благодаришь Бога, когда видишь, что церковная жизнь действительно перерождает человека, делает его "новою тварью." Здесь просвещается ум, создаются высокие чистые взгляды, сердце умягчается любовью, и радость нисходит на душу. Отступившие от Церкви, гордящиеся своим просвещением, на самом деле, несравненно ниже и грубее живущего церковной жизнью инока-простеца.

Нет, не о недостатке жизни в Церкви, по-нашему мнению, нужно говорить, а только о недостатке в нас церковной сознательности. Многие живут церковной жизнью, совсем даже этого ясно не сознавая. А если мы даже и сознательно живём церковной жизнью, мы мало проповедуем о благе этой жизни. С посторонними мы ведём спор обычно о христианских истинах, забывая про церковную жизнь. Учение, теория, догмат в наших глазах стоят как будто выше жизни церковной. Мы тоже иногда бываем способны подменить Церковь христианством, жизнь - отвлечённым учением.

Наша беда в том, что мы сами-то мало ценим свою Церковь и великое благо жизни церковной. Мы не исповедуем своей веры в Церкви смело, ясно и определённо. Веруя в Церковь, мы постоянно как бы извиняемся за то, что мы в неё [всё] ещё веруем. Мы читаем девятый член Символа веры без особенной радости и даже с виноватым видом. Церковного человека теперь часто встречают восклицанием тургеневского стихотворения в прозе: "Вы ещё верите? Да Вы совсем отсталый человек!" И многие ли имеют столько мужества, чтобы смело исповедать: "Да, я верую в единую святую, соборную и апостольскую Церковь, принадлежу к святой Православной Церкви, и потому я - самый передовой человек, ибо в Церкви только возможна та новая жизнь, ради которой Сын Божий приходил на грешную землю; только в Церкви можно приходить в меру полного возраста Христова, - следовательно, только в Церкви возможен подлинный прогресс, истинное спасение!"

Не чаще ли на вопрос: ты не из учеников Христовых? - готовы мы ротитися и клястися, яко не знаю человека?

Насущной потребностью настоящего времени поэтому можно считать открытое исповедание той непреложной истины, что Христос создал, именно, Церковь и что совершенно нелепо отделять христианство от Церкви и говорить о каком-то христианстве помимо святой Христовой Церкви Православной. Эта истина, думаем, многим осветит конечный пункт их томительных исканий, укажет им его не в безжизненном учении, хотя бы и евангельском, а в церковной жизни, где они действительно освободятся от сети дьявола, который уловил их в свою волю (2 Тим. 2:26). Эта истина поможет и нам опознать церковную жизнь и "собрать расточенные" чада церковные, да и все едино будут, как молился Господь Иисус Христос перед Своими страданиями.

Посмотрите, как бьётся несчастная птица, когда она летит при сильном ветре! Как неровен её полёт! То она взлетает вверх, то опрокидывает её вниз, то подвинется она немного вперед, то снова относит её далеко назад. Так носится и человек ветрами лжеучений. Но как птица успокаивается в гнезде в густых ветвях дерева и мирно смотрит из своего убежища на несущуюся мимо бурю, так и человек обретает мир, когда прибегает к Церкви. Из своего тихого пристанища смотрит он на свирепую бурю "около церковных стен," скорбит о несчастных людях, которые застигнуты этой бурей вне Церкви и медлят укрыться под её благодатным кровом, и молится ко Господу: "Соедини их святой Твоей соборной и апостольской Церкви, да и тии с нами славят пречестное и великолепное имя в Троице славимого Бога."


1915г.

 

--------------------------------------------------------------------------------
Сноски

Завещание отеческое. Издание под редакцией Е.М. Прилежаева. СПБ. 1893. стр. 3, 6.

"Напоминания," I, 25-26. Казань 1904, стр. 47, 48.

Подвижнические уставы, гл. XVIII. Творения, ч. 5 изд. 4. Свято-Троицкая Сергиева Лавра 1902, стр. 359, 360.

Письмо 62. Творения, изд. 2 Киев. 1891 года, ч. 1, стр. 363-364

О молитве Господней. Творения, ч. 2, стр. 221, 217.

Толкование на ев. Иоанна, кн. 11, гл. 11. Творения, изд. Моск. Дух. Акад., ч. 15, Сергиев Посад 1912, стр. 105-112 passim. Только в самое последнее время на эту мысль обратил внимание богословской науки Митрополит Антоний (Храповицкий).

Рим. 12:4, 5; 1 Кор. 6:15; 10:17; 12:13, 27; Ефес. 1:23; 4:4, 12, 16, 25; 5: 23, 30; Кол. 1:18, 24; 2:19; 3:15.

Писмо 63 к Цилию, гл. 13 Творений, ч. 1, стр. 397.

Толкование на Евангелии Иоанна, кн. 11, гл. 11. Творений ч. 15, Сергиев Посад 1912, стр. 109-110.

Толкование на Евангелии Иоанна, кн. 10, гл. 2. Творений ч. 14 Сергиевский Посад 1909, стр. 324.

См. 1 Кор. 12:11, 13. Ефес. 4:3-4, 7 и др.

На послание к Ефесянам, беседа 9. Творения, изд. СПБ Духовная Академия, т. 11, стр. 86.

На послание к Ефесянам, беседа 11. Творения, т. 11, стр. 96.

Творений ч. 7. Москва 1861, стр. 434.

Творения, изд. Киевский Дух, Академии кн. 17, стр. 297.

Толкование на посл. в Казань 1867, стр.123. Приведём ещё толкование православного богослова проф. Богдашевского (позже епископа Василия). ."..Единение Духа есть единство, которое соделывает Дух или производит его, - это единство, обитающее в Церкви, от Духа Божия." Послание св. ап. Павла к Ефесянам. Киев 1904, стр. 505.

1 Иоан. 2:5; 3:17; IV 9; Рим. 5:6; сравн. 1 Кор. 13:15; 2 Сол. 3:5.

Творений ч. 7, стр. 134.

На посл. к Ефес., беседа 11, 1. Творения, т. 11, стр. 96.

Подробное толкование этого стиха см. у проф. Богдашевского, цит. соч., стр. 557-565, а так же у Ив. Мансветова. Новозаветное учение о Церкви. Москва 1879, стр. 143-160.

"Довольно неясно он (Апостол) изложил свои мысли от того, что хотел высказать всё вдруг," - говорит св. Иоанн Златоуст. На посл. к Ефес. бес. 11, 3. Творения, т. 11, стр. 100.

На посл. к Ефес. бес. 11, 3. Творения, т. 11, стр. 100-101.

Творений ч. 7, стр. 438.

In epist Ephesios. Migne, PG, t. 95, clo. 844 A.

Толкование на посл. к Ефес. Казань 1881, стр. 132.

Толкованик посл. св. Ап. Павла к Ефес., изд. 2. Москва 1883, стр. 307.

Св. Иоанн Златоуст. На посл. к Ефес. бес. 11, 3. Творений ч. 11, стр. 100-102.

Св. Киприан Карф. О единстве Церкви, гл. 5. Творений ч. 2, стр. 180.

29.Св. Киприан Карф. О единстве Церкви, гл. 5. Творений ч. 2, стр. 180.

Сравн. Митроп. Антония, Собрание сочинений, т. 2, стр. 16.

Подробное доказательство этой истины смотрите в кн. проф. В. Н. Мышцина. Устройство христианской Церкви в первые два века. Сергиев Посад 1909, стр. 144-155. 299 слл.

О единстве Церкви, гл. 14. Творений ч. 2, стр. 188, 189.

Письмо 43 к Антониану. Творений ч. 1, стр. 236. Письмо 59 к Стефану. Творений ч. 1, стр. 330.

Письмо 62 к Магну. Творений ч. 1, стр. 360.

Письмо 55 к Стефану. Творений ч. 1, стр. 312.

Письмо 62 к Магну. Творений ч. 1, стр. 361.

О единстве Церкви, гл. XV. Творений ч. 2, стр. 190. См. ещё О молитве Господней, гл. XXIV, ч.2, стр. 217-218. Письмо 43 к Антониану. Творений ч. 1, стр. 239.

Письмо 62 к Магну. Творений ч. 1, стр. 371.

Письмо 58 к Квинту. Творений ч. 1, стр. 326-327.

Письмо 61 к Помпею. Творений ч. 1, стр. 353. Письмо 57 к Януарию. Творений ч. 1, стр. 326.

Письмо 56 к Квинту. Творений ч. 1, стр. 326. О единстве Церкви, гл. 23. Творений ч. 2, стр. 197.

О единстве Церкви, гл. 4, Творений ч. 2, стр. 179-180.

О единстве Церкви, гл. 3. Творений ч. 2, стр. 178.

О единстве Церкви, гл. 14. Творений ч. 2, стр. 189.

Там же, стр. 190. Сравн. Письмо 60 к Юбаяну. Творений ч. 1, стр. 334.

О единстве Церкви, гл. 17. Творений ч. 2, стр. 191-192.

Письмо 60 к Юбаяну. Творений ч. 1, стр. 334-335.

Письмо 40 к Корнелию. Творений ч. 1, стр. 205.

Письмо 62 к Магну. Творений ч. 1, стр. 360-361. Киприан ссылается здесь на Лук. 11, 23; Матф. 18:17; Иоан. 2:18. См. ещё письмо 57 к Януарию. Творений ч. 1, стр. 324-325. Письмо 61 к Помпею. Творений ч. 1, стр. 351.

Письмо 43. Творений ч. 1, стр. 234.

Письмо 42 к Корнелию. Творений ч. 1, стр. 212.

Habere jam non potest Deum patrem, qui Ecclesiam non habet matrem. О единстве Церкви, гл. VI. Творений ч. 2, стр. 181. Сравн. гл. XVII, стр. 191:можно представить себе, что тот находится со Христом, кто действует против священников Христовых, отделяя себя от общения с Его клиром и народом.

Письмо 58, гл. I. Творений ч. 1, стр. 325.

Письмо 58 к Квинту, гл. I. Творений ч. 1, стр. 326. Письмо 61 к Помпею, гл. II. Творений ч. 1, стр. 351.

О единстве Церкви, гл. 11. Творений ч. 2, стр. 185-186. Сравн. Письмо 60 к Юбаяну. Творений ч. 1, стр. 346.

Migne, PL. t. 3, col. 1077-1078.

Матф. 16:16; 8:29. Марк. I, 24. Лук. 8:28. Contra litteras Petiliani 3:34, 39. Migne, PL. t. 43, col. 68.

Contra Cresconium. I. 22, 27. Migne, PL. t. 43, col. 460

De baptismo I, 7, 9. Migne, PL. t. 43, col. 115.

Contra Cressonium. I, 29, 34. Migne, PL. t. 43, col. 463-464.

De baptismo, I, 2, 3. Migne, PL. t. 43, col. 110. Contra Cressonium. 1:22, 27; IV, 21, 26. Migne, PL. t. 43, col. 460, 563.

In I Ioan. tract. 5, 7. Migne, PL. t. 35, col. 2015.

De baptismo, I, 9,12. Migne, PL. t. 43, col. 116.

Ibidem.

De baptismo, I, 10, 14. Migne, PL. t. 43, col. 117-118.

De baptismo, I, 12, 18. Migne, PL. t. 43, col. 119.

De baptismo, I, 12, 19, 20; I, 13, 21. Migne, PL. t. 43, col. 119, 120, 121.

De baptsmo, I, 15, 23. Migne, PL. t. 43, col. 121.

Contra Cresconium II, 14, 17. Migne, PL. t. 43, col. 477.

De baptismo, III, 16, 21. Migne, PL. t. 43, col. 148.

Epist. 61, 2. Migne, PL. t. 43, col. Migne, PL. t. 33, col. 229.

Contra litteras Petiliani 2:77, 172. De baptismo IV, 17, 24. Migne, PL. t. 43, col. 312, 169.

Epist. 185, 10, 46. Migne, PL. t. 33, col. 813.

Serm. 268, 2. Migne, PL. t. 38, col. 1232. Contra Cresconium, II, 12, 15; II, 13, 16; II, 14, 17. Migne, PL. t. 43, col. 476, 477.

Epist. 185, 9, 42. Migne, PL. t. 33, col. 811.

Epist. 208, 6. Epist. 185, 9, 42. Migne, PL. t. 33, col. 952, 811. Contra epist. Parmaeniani, II, 3, 6. Migne, PL. t. 43, col. 54.

De baptismo, IV, 17, 24. Migne, PL. t. 43, col. 170.

Quaest. in heptat. 5, 15. Migne, PL. t. 34, col. 755.

Contra litteras Petiliani, II, 77, 172. Migne, PL. t. 43, col. 312.

De baptismo, 3:16, 21. Migne, PL. t. 43, col. 148.

К римлянам, гл. 3.

Против ересей, кн. 3, гл. 1, параграф 1.

См. предисловие к женевскому изд. "Кратко изложенные Евангелия."

См. проф. А. А. Спасский. История догматических движений в эпоху вселенских соборов. Сергиев Посад 1906, стр. 651.

На ариан слово 1:1-2.

Проф. Спасский. Цит. соч. стр. 200.

См. проф. И. В. Попов. Идея обожения в древне-восточной Церкви. Москва 1909. Его же. Религиозный идеал св. Афанасия Александрийского. Свято-Троицкая Сергиева Лавра 1904. Сравн. проф. Спасский. Цит. соч. стр. 198-199.

Против ересей, кн. 3, гл. 18:7.

Слово 2 против ариан, гл. 69.

Служба на Рождество Христово, 2-я стихира на литии.

На литии, стихира 4-я.

На стиховне, стихира на "Славу."

Канон Космы, песнь 1, тропарь 1. Сравн. того же канона 2-й тропарь 3-й песни: "причастием плоти горшия подав Божественнаго естества."

Канон Иоанна, песнь 9, тропарь 2. Сравн. того же канона 2-й тропарь 7-й песни: "богатство обожения носяй." Ирм. 4-й песни: "рода человеча обновление, древле поя пророк Аввакум предвозвещает... людей во обновление слово."

Ирмос 9-й песни канона на повечерии предпразднства.

Доказательство апостольской проповеди, гл 99.

Против ересей, кн. 4, гл. 34, параг. 1.

Hohoff. Die Revolution seit dem sechszehnten Jahrhundert. Freburg in Breisgau 1887. S. 150.

Kattenbusch. Von Schleirmacher zu Ritschl. Giessen 1893. S. 5.

Der Katholik. 1889. Bd. 2. SS. 400-401.

Н. Терентьев. Лютеранская вероисповедальная система по символическим книгам лютеранства. Казань 1910, стр. 460.

Против ересей, кн. 3, гл. 4:1.

Против ересей, кн. 3, гл. 24:1-2.

Письма Преосвященного Михаила, почившего епископа Таврического. Симферополь 1910, стр. 178.

1. Единство Церкви